Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья - Капкан

В доме, где ателье, за окнами свет. Война продолжалась, но за светомаскировкой уже не следили. Говорили, у немцев не осталось более ни одного самолета, говорили, что даже сам фюрер свой личный самолет отдал в распоряжение люфтваффе, чтобы служил он до последнего обожаемой им нацистской армии.

Дверь в ателье редко запирали, даже когда сам Калитко ночевал на Закатной улице в коричневом доме. Основным хозяином и сторожем был здесь Маленький Иван…

В общей комнате сидели за длинным столом друг против друга Жора и Заморский, говорили… на сей раз по-русски. Говорили очень громко. Король уже изучил: когда Калитко выпьет гехатипата, он начинает громко говорить. Заморский терпеть не мог гехатипата и всегда приносил свою бутылку с содержимым другого цвета. На приход Короля они не обратили внимания, взглянули и продолжали орать.

Не всегда удавалось Королю без задержек проскочить в заднюю комнату, когда в первой заседали за длинным столом: приходилось отвечать на какие-нибудь дурацкие вопросы. Пограничник всегда интересовался одним и тем же — есть ли у него подружка. Про Ивана знали: у него Лилиан. Заморский не особо удостаивал Короля вниманием, обычно лишь произносил: «Ну, ну». Или, посматривая равнодушно, заключал: «Бегаешь, значит?» Король отвечал односложно: «Да». В крайнем случае: «Ну да». Ирина при виде Короля обычно восклицала: «Какой он милый!» В ее искренности он сильно сомневался. На такое лицемерное заявление пограничник, как правило, реагировал ревниво: «Но, но! Смотри у меня!» — и грозил Ирине пальцем.

Сегодня Короля никто не задерживал. Увидев спящего Ивана, он обрадовался.

Их «нары» наполовину загораживались картинами в рамах — целая стена. На картинах те самые, надоевшие однажды Королю глаза, в том числе Векшеля в лоханке с водой.

На «нарах» валялась груда старых одеял, подушек, все вперемешку. Постель не слишком изысканная, не сравнить с ложем Короля в свином корыте на Сааре. Здесь друзья спали как кому нравилось: валялись вдоль и поперек или валетом.

— Что… пьют? — спросил Иван, позевывая.

— Пьют, — подтвердил Король, — с Заморским. А я сегодня такое увидел!

И Король принялся рассказывать про Векшеля, который когда-то служил фирме «Зингер», или, быть может, «Золинген», или даже «Дунлоп», про того самого, любившего поговаривать, будто «Зингер» — всегда «Зингер», «Золинген» — всегда «Золинген», а Векшель — всегда Векшель, к чему Король мог бы добавить, что и… в воде. Но как он из нее вылез? Вот в чем вопрос.

Иван слушал, зевал, полез за трубкой и чуть не брякнул: «Врешь, наверное…» Спохватившись, произнес:

— Интересное кино!

По-прежнему благоговел Король перед колдовским искусством художника, чьи картины пользовались у горожан таким успехом, которым не пользовались бы полотна Рембрандта или Рубенса.

Жора Калитко, с точки зрения Короля, престранный субъект. В дни их знакомства Король его побаивался. Теперь, когда они все подружились, он выяснил что Калитко не злой. Мрачный — да, неразговорчивый — да, но не более. Своим маленьким квартирантам он нередко приносил в карманах гостинцы — бисквиты, сахар. Главное же его достоинство заключалось в том, что он совершенно не вмешивался в их жизнь.

Король спросил у него, почему получается, что на его картинах изображено то, что будет? Калитко усмехнулся, в черных глазах засветились искорки, погладил небритую физиономию и подтвердил:

— Конечно… Все, что я рисую, то будет…

— А глаза? — впервые полюбопытствовал Король. — Что будет, если их столько?

Калитко начал чесать щетину на подбородке, задумался.

— Глаза?.. Пройдет время, и будет так много глаз… От них негде будет спрятаться. Сам по себе глаз нехороший, если его смотреть отдельно. Да… Надо, пожалуй, сделать отдельно глаз… — Он сощурил собственный, — Глаз есть окно… в другое пространство. Я через него хочу видеть ЭТО пространство. Что ТАМ внутри? Что ОНО?

Когда Калитко пил гехатипат, он рисовал черт знает что, будучи трезв — пейзажи. Королю казалось, что таких ландшафтов не бывает: песок, трава, море, небо, птицы — все очерчено резкими контурами, как в жизни Королю не видится.

Из новых больших картин Калитко одна особенно привлекла внимание Короля. Он мысленно назвал ее: «Следы». На картине изображен зимний пейзаж: на черном небе полная луна, внизу дома, деревья, снег, а на переднем плане, в каком-то дворе на снегу, — три пары больших следов, но рядом — четвертая пара — маленькие, от босых ног; следы ярко-красного цвета, с множеством красных пятен вокруг, словно кровавые. Король подолгу рассматривал картину, она с магической силой притягивала к себе его внимание.