Борис Алмазов - А и Б сидели на трубе

— А контрольная как же?

— Кака там контрольная… — вздохнул Касьян. — Тут про жизню дело идёт, а ты… Конечно. Теперь я свободно на второй год останусь, но не могу же я их бросить. Они ещё на свет не вылупились, а у них и так уж мамки нету… — И выкатившаяся слеза поехала к уху. — Ты только не говори никому.

— Эх! — Тимоша швырнул шапку на стол и стал раздеваться. — Ты иди на контрольную, а я заместо тебя полежу. Мне что, у меня по математике одни пятки…

— А в четверти будет четвёрка. И за прогул дисциплину всему классу снизят! Марь Степанна не дрогнет. Нет уж, ты иди, а у меня, видать, судьба такая.

— Негоже так-то! — сказал Тимофей, нахлобучивая шапку. — Я счас!..

Он выскочил на улицу.

Вскоре около него гомонила стайка ребятишек.

— А я читал в книге писателя Носова «Весёлая семейка», — кричал Антипка Клейменов, — про то, как ребята инкубатор сделали, и тоже цыплята все вывелись… И очень даже аккуратно!

— А как его делать, инкубатор этот?

— В библиотеку надо бежать.

— А контрольная? А Каська?

— Покуда мы инкубатор сделаем, — сказал Стёпка Ногайцев, — цыплаки помёрзнут либо Каська на второй год останется…

— Эй, мальцы! — крикнул им дед Аггей со своей завалинки. — Чего вы горлопаните без всякого ряда и смысла? Ну-тко, станьте в круг! Казаки мы али нет? Мальчики вперёд, а за ими девочки…

— Это через чего ж за ими? — надулась Ксюша Жалмеркина. Красные щёки её запылали так, что, того и гляди, вспыхнет белый пуховый платок, что их подпирал. — Нонече, дедуня, равноправия…

— Эх, мил моя! — сказал дед. — Равноправия, оно конечно. А вот спрос с мужчин поболе должон быть… А насчёт правов — оно конечно, равноправия. Потому и станьтя в круг… — длинными руками он показывал, как надо стать. — В кругу-то и есть равноправия, без начальников, без этого, как его, президиума… Все, значит, равны. Кто дело говорит, нехай в круг выходит, а остальное, значит, молчит обчество, а то гвалт один!

Ребята стали, как велел старик, и крик сам собою стих.

— Ну что? — засмеялся дед. — Одно дело в стаде горло драть, а другое дело в кругу речь держать…

Тимоша набрал полную грудь воздуха и шагнул в центр молчаливого хоровода.

— Ребята! — сказал он и вдруг снял с головы шапку. Дед Аггей даже крякнул от удовольствия. — Ребята! Николи у нас в хуторе своих в беде не бросали, и нам негоже!

— Верно, верно, сынок! — подтвердил старик.

— Чем Каське одному лежать, дак возьмём по штучке и айда в школу. Одно-то яйцо под мышкой каждый выносить сможет?

— Молодца! — сказал дед. — Хорошо сказал! Со смыслом.

— Да, — сказал Стёпка Ногайцев, — по одному-то не выходит. Нас в классе двадцать восемь, а яиц три десятка.

— Одно-то раздавилось, — заметила Ксюша.

— Остатнее яйцо мне отдайте, — сказал дед. — Прошу и меня принять в кумпанейство. Поглядим, гожусь ли я в цыплаковы батьки?!

И дед захохотал.

На уроках четвёртый класс сидел тише воды, ниже травы. Учителя удивлялись этой тишине и даже с некоторой опаской поглядывали на странно скособочившиеся молчаливые ряды. На перемене мальчишки не вывалились орущим комом в коридор, а классные дежурные никого не выгоняли из класса на перемену. И только когда весь четвёртый класс в полном составе отказался идти на физкультуру, всё выяснилось.

Мария Степановна, которая была директором в хуторской школе тридцать шестой год, выслушала возмущённого учителя физкультуры, сняла очки и, потерев усталые глаза, сказала:

— Пусть сегодня вместо урока физкультуры будет внеклассное чтение. — Она достала с заветной полки, где береглись книги для награждения отличников (книги, с особой тщательностью собираемые директором), тоненькую брошюрку. — Вот, почитайте им «Чёрную курицу» Антония Погорельского.

— Да что у нас, птицеферма, что ли? — не выдержал физкультурник.

— Ежели в том смысле, что надлежит нам воспитывать людей высокого полёта, так обязательно птицеферма, — без тени улыбки сказала Мария Степановна. — В нашей школе всегда вырастали орлы.

Она глянула в окно на площадь, где стоял обелиск и где в длинной колонке имён хуторян, погибших за Отечество, были имена её отца, мужа и четырёх братьев…

Учитель физкультуры повёл глазами за её взглядом, молча взял книжку и пошёл в четвёртый класс.

Мария Степановна поднялась за ним. Из классов доносились голоса учителей, и её шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Навстречу ей попался семиклассник Треухин. Он шёл за мелом.