Иван Васильев - Алые пилотки

— Пробуждайся, «врива», хватит дрыхнуть!

Ни звука. Спит мой заместитель как пеньку продавши.

Мост через Шешму переехал, остановился на пшеницу поглазеть. Вымахала пшеничка, зацвела, наверно, раздобыл-таки Телегин аммиачки. Отрадно!

Наперерез мне выкатился «Беларусь» с косилкой-измельчителем на прицепе. На ухабах косилка кланялась длинным хоботом, как слон в цирке. Дядя Юра поехал косить клевер на силос. Я помахал рукой, он — тоже. Приятно рабочим людям встретиться спозаранок!

Только поднялся на пригорок — ба, принцесса стоит! Платье голубое, пилотка алая, сапожки чёрные, блестящие. Кто ж такая?

— Садись, барышня, прокачу. Пятачок с версты беру.

Обернулась — глазам не верю: Ведёркина! И эту заботы чуть свет подняли.

— Ты чего тут делаешь?

— По грибы ходила и поля глядела.

Правда: у ног корзина стоит, мокрым папоротником прикрыта.

— Покажи, чего нашла.

— Одни подберёзовики. Белых ещё нет.

У Таньки на бровях капельки росы блестят, к пилотке паутинка прицепилась, тоже блестит, как ниточка серебряная. Ей-богу, принцесса из лесу вышла.

— Садись, подвезу. А хочешь, поедем молоко собирать.

Я принял корзину и заглянул под листья. Поверх грибов лежала тетрадка.

— Записываешь, кто потраву сделал?

— Подай руку. Не влезть.

— Извиняюсь, сударыня. Карета неисправна, пришлось телегу заложить.

— Болтаешь, что на ум придёт.

Мне стало совсем весело. Расстелил на бидонах фуфайку, мы уселись и покатили. Я коня подстёгиваю, Танька головой по сторонам вертит.

— Как интересно, Жень! Далеко-далеко видать. Ты не смейся, я ни разу на телеге не ездила. На машине ездила, а на телеге не ездила. Из машины только бурьян по канавам видать.

— Век техники, — сказал я важно. — Скоро пешком совсем ходить не будем.

— И плохо, — сказала она. — Ничего не увидим… Знаешь, что у меня в тетрадке? Про пшеничное поле. Хочешь, почитаю?

— Валяй.

Про пшеничное интересно. Посмотрим, что она увидела на поле такого, чего не вижу я и чего не видит Телегин.

Танька полистала тетрадку и, взглядывая на меня, стала читать про пшеничное поле.

— «Выколосилась и зацвела пшеница. Стоит зелёной стеной, понизу белая, в середине, где густ и сочен лист, тёмная, а сверху, по колосу, с лёгкой желтинкой.

Особенно хорошо пшеничное поле росным утром. Каждое растение, словно в тончайшем серебряном окладе, так и искрится. Меж колосьев паучки свои кружевные гамаки на ночь развесили. Роса на паутинках малюсенькими капельками осела, глянешь против солнца — дивным узором вышито поле.

Днём, когда солнце поднимется высоко и высушит росу, прилетает на поле ветер и качает колосья. Ветер не просто забавляется, а работает. Зелёные бутончики на колосе приоткроются и выбросят по три жёлтенькие тычинки. Ветер опыляет пшеничное поле.

Вечером низкое солнце освещает хлебную стену мягким светом, и пшеница купается в его ласковых лучах.

Солнце, роса и ветер помогают человеку вырастить большой хлеб. Они же делают поле красивым. Не будь этой красоты, наверно, скучен был бы труд пахаря…»

Вот вам и Ведёркина, возьмите её за рубль двадцать! Как она всё это высмотрела: и паучков, и серебряные гамачки, и тычинки? Для меня пшеница и пшеница, миллионы колосьев качаются по ветру, считаешь, сколько пудов уродит…

— Не нравится? — спрашивает Танька. — Ты всё молчишь, Жень.

Так и набивается на комплименты. Ей-богу, она думает, что уже книжки может сочинять.

— Послушай, ты дядьку Арсения случайно похожим нарисовала или не случайно?

— Это когда на «молнию»?

— Ну да. Сразу можно было узнать.

— Я не знаю. Рисовала просто так, а получилось похоже.

— Бери карандаш и тетрадку, — сказал я решительно и остановил коня. — Рисуй. Я буду говорить, а ты рисуй. Годов ему двенадцать. Лицо круглое. Нос маленько курносый. Глаза вертучие, круглые, как шарики. И чистые. Сразу видать, честный. Ещё он добрый, отзывчивый. Товарищ хороший. Уши оттопыренные. Волосы чёрные. Подстрижен как попало, чёлка на глаза лезет. Почему не рисуешь?

— Я так не могу, Жень.

Я разочаровался:

— Тогда ты не художница. Это называется словесный портрет. Настоящие художники в два счёта нарисуют.

Танька грызла карандаш и молчала. Взгляд у неё был такой, будто она ничего кругом не видела. О чём-то думала. Я тронул коня, и мы поехали шагом.

— С живого портрет просто сделать. А он погиб. Его миной разорвало.

Я поглядел вперёд и… Что за деревня показалась? Должно быть, Игнатовка, а это… Батюшки светы, Колесниково! С другого края заехал. Поговорили называется! В Игнатовке и Бубнове хозяйки с вёдрами ждут, а я тары-бары-растабары…