Валентина Чаплина - Голубая ниточка на карте

Люди идут с чужого теплохода, смотрят на Лилию выразительно: может, что-нибудь дефицитное продаёт? Лилия отходит от мешка, прохаживается по пристани, потом опять к нему возвращается. Хочется бросить его и уйти! А где она возьмёт тридцать два рубля, чтобы потом расплатиться с Магазиной? Не два ведь, а тридцать два. Здесь семечки в той же цене, что и дома. Два рубля кило. У отца опять просить? Так ещё за этот голубой костюм просить надо. Да Магазина скандал на весь теплоход ей устроит.

У Лилии в глазах злые слёзы. Она, такая красивая, такая талантливая, такая умная, тонкая, изящная и… этот мешок. Из-за любви к ней люди даже в Волгу кидаются. Хоть бы этот очкарик тут был, она бы его оставила около мешка. Он за неё на всё согласен. Но нет даже его. Сидит себе в планетарии, на звёзды смотрит. Они все там — и Фанера, и Ромка, и Ким, и Никнитич. Им хорошо, а она, несчастная, торчи с мешком. Уж лучше б она с тем военным к бааб ушла.

Когда она была вдали от мешка, вдруг подошёл третий помощник капитана. С чёрными усиками. Тот самый, за которым бегала Лия. Оглядел её с головы до ног. Оценил.

— Может, пройдёмся в город? Поболтаем?

А сам усики поглаживает. Молодой. Красивый. В форме.

Ах, как Лилии хочется пройти с ним по городу. Но… она отказывается, говоря, что у неё свои дела, свои планы и свиданья.

Когда третий помощник скрылся, подошла к мешку и ка-ак пнёт его ногой в бок!

— Я там за дешёвыми арбузами очередь заняла, — начала объяснять Магазина, вернувшись нагруженная синенькими и перчиками.

Но Лилия только взмахнула летней сумочкой и бегом в сторону от мешка. Но догнать усатого помощника ей уже не удалось.

Какой ужас! Какой кошмар! Лилия возмутилась до глубины души. Её бабушка, её родная бааб на пристани целуется и обнимается с каким-то инвалидом-оборвышем. Не совсем оборвышем, конечно, но так плохо одет, на локте дыра, да ещё на костылях, да ещё нос красный. Пьяница, наверно. Неужели это и есть её фронтовой друг? Какой стыд!

Лилия пришла из города к самому отплытию, когда радист уже объявил, чтобы гости покинули теплоход.

Все туристы со всех трёх палуб и весь народ на пристани смотрели, как бабушка прощается с этим человеком на костылях.

Чужие люди в толпе Лилии объяснили, что эта симпатичная старушка на Мамаевом кургане фронтового товарища встретила, которого не видела с войны. Вон тот седой, высокий, в очках. А что этот, на костылях, только-только подковылял. Он тоже воевал вместе с ними. Его еле разыскали в городе. Но… всё-таки успел.

Бабушка гладила по лицу, по лысой голове этого красноносого и приговаривала:

— Какой же ты, Павлик, стал. Да и я тоже… глянь на меня… Может, вместе с Юрочкой в Чебоксары приедешь? А?

А потом обняла его, голову к себе прижала и тихонько в ухо:

— Не пей, Павлик. Не надо. Не пей.

А он вот-вот всхлипнет:

— Да я… это… ради встречи с тобой… Я приеду. Спасибо. Приеду…

А люди смотрят и улыбаются. Они не слышали, что бабушка ему сказала, но догадываются.

— А ведь я… это… был в тебя влюблён тогда… Только сказать боялся…

Это он говорит уже громче. И те, кто рядом, слышат эти слова. И ещё сильней улыбаются.

Вдруг Елена Ивановна отрывает свою голову от инвалида и тревожно оглядывается:

— Не пришла?

И тогда в толпе чужие люди Лилии объясняют: всё бы хорошо, но бабушкиной внучки нет. Ушла с утра и нет. Что за эгоистка! Только о себе думает! Знает ведь, что бабушка волнуется, но наплевать ей на бабушку.

— Ради такой стервы люди гибли на фронте, — чей-то бас вполголоса.

— Ну уж и стервы. Может, просто избалованная девчонка и всё.

— Знаю я их, избалованных, — не сдаётся бас.

— Да вон же она! — кто-то громко взвизгивает на всю пристань. — Вон! В голубом!

Люди оборачиваются, вертят головами. А Лилия не знает, куда деваться. Кто-то хватает её за руку и тащит, но она вырывает руку и, протискиваясь меж людей, бежит по сходням на теплоход. Скорей-скорей уйти подальше от этих глаз, этих голов, этих туловищ! В город убежать нельзя. Поздно. Сейчас она в своём люксе запрётся в туалете и не выйдет до самых Чебоксар.

Но каюта закрыта. А ключа у неё нет. Лилия не знает, что делать? Она бежит по коридору меж чужих кают. Потом куда-то вниз, опять по коридору… утыкается лицом в чью-то спину и начинает безудержно рыдать.

Но Елена Ивановна не видит и не слышит всего этого. Елена Ивановна каким-то трогательно-виноватым взглядом смотрит в глаза Юрочке и шепчет: