Войтех Стеклач - Алеш и его друзья

Впрочем, это еще неизвестно. Придерутся, допустим, что пыль не вытерта, пылесосом вычищено кое-как и бог знает что еще. В тиранстве своего единственного сына мои родители весьма изобретательны.

Передо мной стоял пылесос, на окне лежала тряпка для пыли, но я не больно-то спешил и включил радио.

Передавали «Монте-Кристо». Очень хорошая пьеса! Этот Монте-Кристо чертовски ловкий парень. В любой ситуации находил выход из положения. Как, например, он выбрался из тюрьмы…

Ха, а я разве не в заточении?!

Разбить дверь топором — не стоит, глупая затея, а если смыться и вернуться домой раньше родителей, как я поначалу думал?

Я пошел взглянуть в окно, выходящее во двор. Мы живем на третьем этаже, под нами пани Колоушкова, а на уровне ее окна начинаются крыши гаражей. Если связать две-три простыни, что, как мне известно из книг, обыкновенно делается, можно спуститься на окно пани Колоушковой, а там уж спрыгнуть на крышу гаража.

Я пошел в спальню. Постели были застланы довольно сложным образом, мама хвастает этим своим умением. Ко всему прочему, на постелях лежали покрывала и подушечки. Связывание простыней обошлось бы дорого: если даже вернешься домой вскорости, вряд ли успеешь привести спальню в порядок.

Провод! У нас в прихожей стоит стиральная машина с длинным и крепким проводом, метров пять длиною, этого вполне хватит.

Не долго думая, я размотал его, протянул из прихожей к окну, выходящему во двор, и спустил вниз. Конец провода болтался чуть ниже окна пани Колоушковой.

В стиральной машине он сидит крепко, так что бояться нечего, не порвется. Я весело засвистел и съел полдник, чтобы подкрепиться. Через несколько минут я буду внизу, заскочу на часок на тренировку, потом быстро назад — глядишь, успею еще пропылесосить и протереть пыль.

Отлично! Я влез на окно, крепко ухватился за провод и начал спускаться к окнам пани Колоушковой.

Это был, без сомнения, выдающийся план. Только я забыл об одном пустяке, а именно о пани Колоушковой. Кухонным ножом она пыталась перерезать мой провод.

— На помощь! — взывала пожилая пани. — Воры!

— Это я, Боржик! — отчаянно закричал я. — Никакой я не вор!

Пани Колоушкова сообразила наконец взглянуть вверх.

— Ты чего там делаешь, Боржик?

— Лезу.

Я старался быть кратким и как можно скорее добраться до окна, а то еще пани Колоушкова передумает да саданет ножом по проводу.

Когда, наконец, я ощутил под ногами твердую почву, мне пришло в голову, что следовало бы принести извинения и побыстрей смыться: пани Колоушкова славится своей говорливостью.

Только ни извиниться, ни смыться не удалось. Пожилая пани живо схватила меня за ноги и втянула в квартиру.

— Так, — сказала она строго, — а теперь объясни, почему лезешь мимо моего окна.

— Меня по ошибке заперли в квартире, а ключа нет, — забормотал я неохотно, искоса поглядывая на окно, за которым качался провод.

Старая пани решительным жестом закрыла окно.

— По твоему носу вижу, что лжешь. Человека пожилого не обманешь!

Я посмотрел на пани Колоушкову довольно неприязненно. Какое ей до меня дело? Чего она выспрашивает?

— Мне надо идти, — сказал я, — я спешу.

— Никуда ты не пойдешь!

Пани Колоушкова заперла дверь и злорадно подмигнула мне. Я очутился в западне.

— Я тебе расскажу, как все было. Ты злился, что тебя заперли в наказание, и коварно хотел обмануть родителей. Стыдись, парень!

— Чего это мне стыдиться? — возразил я. — Вы ничего не знаете, и, если сейчас же не выпустите меня, я пожалуюсь милиции, потому что вы покушаетесь на свободу личности.

— Хе-хе, — засмеялась пани Колоушкова, словно злая лесная колдунья. — А если я оставлю тебя здесь взаперти и дождусь возвращения твоих родителей? Им ты тоже расскажешь такую сказку?

— Пани Колоушкова, — решил я уладить все по-хорошему, — выпустите меня, пожалуйста, на улицу.

— Вот видишь! — обрадовалась бабуля. — Боишься, и я права! Ты обманул родителей.

— Да, — признался я, — вы правы. Только выпустите меня.

— Ну что ж, голубчик, так просто дело не пойдет. Получится, что я поддерживаю твои хулиганские наклонности, и если в один прекрасный день ты кончишь исправительной колонией или тюрьмой, твои родители скажут, что в этом и моя вина.

— Я буду осторожен, — пообещал я, — и тюрьмою — факт! — не кончу.

— Этого ты знать не можешь, — отрезала пожилая пани, — и я хочу, чтобы совесть моя была чиста. Ну, а чтоб ты не думал, будто я злая женщина, ладно. Я тебя выпущу, только сначала помоги мне с уборкой.