Елена Попова - Удивительные приключения мальчика, который не называл своего имени

Потом Фотограф вышел из комнаты, но не закрыл за собой дверь, вернее закрыл, но от сквозняка она опять открылась, и он ее уже и не закрывал, и я видел, как один из смуглолицых отсчитывает ему деньги. Много. По сто долларов. Главное, они видели, что я вижу, но это их не смущало — я для них уже не был человеком…

С Васей Че мы не разговаривали. Когда все ушли и дверь закрылась по-настоящему, он сказал только:

— Все. Кранты. Глупо, — и заплакал.

Думаю, он до последнего на меня надеялся. Ну а я? Вот он я. Лох такой. Но что удивительно, мне не было страшно, мне даже стало как-то легче. Последние дни, после того как я узнал про исчезновение Васи Че, я был в таком напряжении, что теперь скорее расслабился. Вечером нас накормили заваренной кипятком лапшой «Ролтон» и по-одному сводили в туалет. Потом выключили свет и ушли из квартиры. Вася опять плакал, пристроился на полу у батареи и заснул. А я все сидел и ждал, когда пройдет этот долгий вечер и наступит ночь. Впрочем, мне надо было сделать еще одно очень важное дело — успокоить мать. Мать у меня одна и если у ней будет плохо с сердцем или с сосудами — она вечно меня этим пугает, ой, это что-то! — где я найду другую?

Я «вернулся» в свою комнату и лег на диван. Я понимал, конечно, что для матери меня там нет и быть не может, но читал, что такие случаи были. То есть, когда люди видели то, что видеть не могли. Я слышал, как мать вернулась с работы, как она тихо ходит по квартире, тихо, чуть слышно, пьет чай на кухне, позванивая ложечкой о свою любимую чашку… Потом шаги, она входит ко мне… Сердце мое забилось, я призвал всю свою силу… Мне показалось мимо меня что-то мелькнуло, мне почему-то показалось, что это Фифа… Хотя, почему он? Откуда? Подошла мать. Секунду смотрела на меня, потом вынула одеяло — постель была не расстелена и закрыла им. После этого вышла.

…Я довольно долго топтался на каменных ступенях ашрама, но Миракл так и не появилась. Это понятно. Мы встречались по субботам, а был только четверг. Я переместился к ней, в комнату, в которой как-то провел ночь. Прошел по дому, в поисках, но все натыкался на ее домашних — на братьев, родителей (понятно, что Очкарика с женой), набрел даже на какую-то старуху. Наконец, нашел и ее. У нее была небольшая комната, но очень славная. Разве что, по мне, слишком много мягких игрушек, почти столько, сколько всякой дребедени у моей матери на кухне. Конечно, Миракл тоже спала. Сон это сон, может он и похож на «путешествие», но это не «путешествие». Встретиться с ней в ее сне было невозможно. Я пристроился у нее в ногах и стал ждать. Мать всегда говорила, что я очень нетерпеливый. Чтобы она сказала сейчас! С возрастом я меняюсь. Я смотрел на лицо Миракл, очень красивое и спокойное… Даже не знаю, с чем можно было бы его сравнить. Наверное, красоту можно сравнить только с красотой… Ну там с цветами и прочим. Я всегда над этим смеялся, а тут подумал — это действительно так. Лицо Миракл можно было сравнить только с цветком. Чего я ждал? Ведь если Миракл проснется, я все равно не смогу с ней встретиться. Но я знал, что есть очень хорошее время между сном и явью, когда она сможет скользнуть мне навстречу, хотя бы на минутку. Только бы ее не позвали! Только бы не прибежал ее маленький брат! Я сидел так долго, несколько часов… Вот и говорите, что я не терпеливый! Вдруг ресницы Миракл дрогнули, во сне она глубоко вздохнула. Я весь напрягся… И тут она действительно выскользнула из своего тела и оказалась рядом со мной.

— Откуда ты тут взялся? — «спросила» она удивленно.

Я рассказал все. В это время случилось то, чего я и боялся. В комнату ворвался ее маленький брат и с радостными детскими криками (довольно идиотскими на мой взгляд) бросился к ней. Миракл мгновенно вернулась в свое тело. К моему счастью, я успел сказать ей самое главное, даже адрес.

— Возвращайся, — сказала она, обнимая ребенка и глядя куда-то в потолок, — Я сделаю все, что смогу.

На другой день Вася Че уже не плакал, но вид у него был совершенно сломленный.

— Ничего, — подбадривал я его. — Как-нибудь прорвемся.

По-моему, он мне не верил.

В этот день нас еще несколько раз кормили Ролтоном и столько же раз выводили в туалет. Опять приходил Фотограф, опять фотографировал, что-то у него не получалось и из соседней комнаты доносились крики и ругань. Потом один из смуглолицых принес мокрое полотенце и Фотограф сказал нам протереть им лицо и брезгливо протянул свою расческу. Вечером под батарею положили два ватных одеяла, но мы все равно спали плохо. Вася Че так вздыхал и сопел — что просто не передать. Я опять побывал дома, и мать, ни о чем не подозревая, опять укрыла меня одеялом. Как здорово, когда у матери много работы!