Владимир Беляев - Старая крепость

Мы расстались со сторожем как свои люди.

Старик сам открыл нам ворота.

Мимо подземного хода, через крепостной мост мы пошли в город. Куница отправился в гимназию, где давно уже начался первый урок, а я – домой.

Расставаясь, мы условились, что сегодня вечером Куница зайдет ко мне и мы вместе пойдем рвать цветы для могилы этого убитого в крепости человека.

Куница пришел ко мне засветло. Пронзительным свистом он вызвал меня на улицу. Я услышал свист и подбежал к дощатому забору.

– Заходи! – крикнул я Кунице. – Я сейчас, только накормлю крольчиху, а потом давай к Петьке сходим за цветами.

– Его дома нету, – хмуро сказал Куница, проходя со мной к раскрытым дверям крольчатника.

– А ты что – заходил к нему?

– Я и так знаю. Он прямо с уроков со своими голоногими в театр пошел.

– В театр? В самом деле?

– Конечно, в театр. Кончились уроки – их всех выстроили на площади и повели. С музыкой. А впереди Марко Гржибовский! – сердито объяснил Куница.

Войдя в крольчатник, Куница сразу наклонился ко мне и спросил:

– Васька, а зачем ты мне набрехал?

– Что набрехал? Когда?

– Будто не знаешь. Да вчера, когда купаться шли… И сегодня утром – про лишай. Ведь бородатый тебя выгнал, да?

– Откуда выгнал? Кто это выдумал? Никто меня не выгонял.

– Как никто? А приказ для чего вывесили?

– Какой приказ?

– А вот какой – на стенке около учительской висит. Приди почитай сам, если не веришь. Сегодня в большую перемену вывесили. А в приказе написано, что тебя за хулиганство выгнали из гимназии. Сам Прокопович подписал… Сегодня Сашка Бобырь был дежурным, он видел, как твою фамилию из классного журнала зелеными чернилами вымарали… Вот. А ты думал – я не узнаю, да? Набрехал-набрехал: «Меня доктор Бык освободил… Ночью с теткой побежали… Вот лишай, посмотри». А сам не знаешь, что доктор Бык уж вторую неделю арестованный сидит за то, что не дал петлюровцам обыск сделать в своей квартире. Мне сегодня ребята рассказали. А я вчера уши развесил, поверил тебе.

Куница замолчал и только постукивал пальцами по кроличьей клетке. Потом обиженным голосом сказал:

– Сегодня утром Котька стал хвастаться, что тебя прогнали, а я ему говорю: «Ничего не выгнали, он больной, а вот выздоровеет и второй раз тебя в речку кинет». А Котька как засмеется. «Больной, – закричал, – больной! Да он плачет сидит, что из гимназии вытурили». Тут, как назло, и приказ вывесили. Зачем ты мне наврал? Не стыдно тебе?

Мне в самом деле было стыдно. Я глупо сделал, что соврал Юзику про лишай и про директора. Кому-кому, но Кунице я мог бы доверить любую тайну. Это не Петька Маремуха. Тот трус и слова никогда не сдержит. А Куница – парень надежный.

Прошлой осенью я сорвал в училище водосточную трубу: хотел по ней влезть на крышу, а труба была ржавая, взяла да и упала. Куница стоял рядом. Потом долго, добрый месяц, заведующий во всех классах допытывался: «Кто сорвал трубу? Кто сорвал трубу?» И учителя тоже спрашивали, но Куница не выдал меня, и с той поры крепче стала наша дружба. Зря я не рассказал ему все, как было. А вот сейчас надо выпутываться.

– Знаешь, Юзик, я думал, все так обойдется. Попугал меня Прокопович, а потом простит…

– «Обойдется!» Жди! – ухмыльнулся Куница. – Вот если придут красные, тогда и простят тебя, а этот бородатый ни за что не простит. Ты еще не знаешь, какой он вредный. И зачем только нас перевели в эту гимназию? Кому это нужно?

– Кому? Петлюре. Он хочет на свою сторону нас переманить, чтобы, когда мы подрастем, за его директорию воевали. Черта лысого! Не дождется, душегуб проклятый!

В это время крольчиха застучала задними лапками по дну клетки.

– Ой, какой у тебя кролик здоровый! Самка, да? – вдруг изумился Юзик, заметив, в глубине клетки красные глаза моей крольчихи.

– Ага, самка, ангорская. Погляди, какая она жирная, полпуда будет… Трус, трус, трус!.. Иди сюда!.. – позвал я крольчиху, протягивая ей желтую морковку. Я был рад, что Куница так быстро перестал сердиться.

Тучная крольчиха выпрыгнула из глубины клетки и ткнулась в мою ладонь горячей мордой. Острыми зубами она схватила морковку и стала быстро грызть ее. На груди у крольчихи от волнения вздымалась белая пушистая шерсть, а на морде шевелились длинные, тонкие усы.

– Васька, а Васька! А какого голубя я сегодня поймал! – похвастался Куница. – Крылышки сиреневые, клювик маленький, как у чижа, лапки в перьях, со шпорами, а на грудке бант завивается. Ты же знаешь, банточные голуби очень породистые. Возьму за него на базаре карбованцев сто, не меньше. Боязно только продавать. А вдруг хозяин отыщется? И ты, гляди, молчи…