Владимир Беляев - Город у моря

– Прошу! – сказал он и широко отбросил руку, давая нам дорогу.

Стол был накрыт. В тонких кувшинах, стоявших на скатерти с какими-то вензелями, пенилось темное пиво. Перед каждым прибором высились хрустальные бокалы на тоненьких ножках и лежали салфетки. Под боком у одного из кувшинов с пивом приютился маленький пузатый графинчик такого же красного граненого стекла, как и лампадка, что теплилась в комнате Лики. А посреди стола возвышалось полное блюдо пунцовых дымящихся раков с длинными, свисающими усами.

«Вот это раки, да! – подумал я, усаживаясь. – Не те коротышки, что ловили мы возле свечного завода. Такой как вцепится в икру – держись!»

– Пока эти звери остынут, предлагаю закусить осетриной! – сказал Андрыхевич, усаживаясь против меня.

Тут я заметил на другом блюде продолговатый пласт белой рыбины, залитый густым желтоватым соусом и обложенный дольками лимона.

Я пригвоздил рыбу вилкой и начал резать ножом. И вдруг заметил, что Андрыхевич с дочерью переглянулись. Видно, я сделал что-то непотребное. Анжелика быстренько приложила к губам палец, давая знать отцу, чтобы он мне ничего не говорил. Инженер лишь молча ухмыльнулся и бровями шевельнул. Разыгравшийся было после катанья на лодке аппетит сразу увял. Я силился догадаться, какую именно допустил оплошность, и не мог.

– Водочки под осетрину, а, молодой человек? – предложил инженер, приподымая пузатенький графинчик с притертой пробкой.

– Спасибо! Водки не пью, – сказал я глухо и, чуя недоброе, отложил на скатерть вилку.

– Хвалю! – сказал Андрыхевич. – Водку с молодых лет пить вредно, ибо она яд! – И тут же, шевеля мохнатыми бровями, налил себе полную рюмку этого «яда» и проглотил ее одним махом.

Отдышавшись, инженер заметил мои колебания и посоветовал:

– Раков, молодой человек, берут руками. Бросьте нож и вилку и работайте смело, не стесняясь.

Эх, была не была! Я протянул руку и взял с блюда самого большого рака, но не успел положить его к себе на тарелку, как откуда ни возьмись появилась служанка Даша в кружевной наколочке и сменила мою тарелку на чистую. «Интересно, она в профсоюзе „Нарпит“ состоит или они эксплуатируют ее тайно, без трудового договора?» – подумал я.

И вот огромный рак лежит передо мной, но как его полагается есть в «приличном обществе», я не знаю. То ли дело было лакомиться раками на лугу у свечного завода! Выхватишь, бывало, такого рака двумя прутиками из кипящего казанка и давай его ломать тут же, у костра, швыряя в огонь красную шелуху.

Андрыхевич ел с какой-то торжественностью, словно он действительно священнодействовал, как сказала Лика. Сразу было видно, что еда занимала далеко не последнее место в жизни этого барина.

– Раки – моя слабость! – сказал Андрыхевич, разгрызая клешню. – А в соединении с настоящим бархатным пивом они дают прекрасную вкусовую гамму, – и налил мне в бокал черного, как деготь, пива. – На какую же тему вы спорите с молодым человеком, дочка? – спросил он.

– Василь собирается мир перестроить, а я его отговариваю.

– Да что ты говоришь! Это интересно. Кто был ничем, тот станет всем? Из грязи да в князи? Так следует понимать означенную перестройку? – И Андрыхевич, прищурившись, глянул на меня.

– Да! – сказал я, отодвигая в сторону шейку рака и стараясь быть спокойным. – Ну, а вам хотелось бы, чтобы все было по-прежнему: сотня капиталистов наживается на труде миллионов… так, что ли?

– У того, кто стал всем, способностей не хватит и знаний кот наплакал.

– Напрасное беспокойство. Научимся. Будем бороться и учиться.

– Однако способности человеку от бога даются. Они врожденные и переходят из поколения в поколение! – уже сердился инженер.

– А вы думаете, у рабочего класса нет способностей?

Лика засмеялась и сказала:

– Я говорила тебе, папочка, – спорщик отчаянный. Чувство противоречия развито у нашего гостя удивительно сильно.

– Погоди, дочка! Это даже интересно. Итак, вы, сударь, спросили меня: есть ли способности у рабочего класса? Вне всякого сомнения! Не будь у русских мастеровых способностей, я бы избрал себе другую профессию. Ибо каков смысл работать инженером, когда нет способных исполнителей твоих замыслов! Но, понимаете, для того чтобы в рабочем классе развивались оригинальные, самобытные таланты, ему нужна техническая интеллигенция! А где вы ее возьмете?

– Как – где? А сам рабочий класс? Класс, который революцию сделал?

– Бросьте-ка, юноша, эти сказочки! – сказал Андрыхевич с заметным раздражением. – Самое легкое – разрушить одним махом все то, что до вас создали поколения. А вот попробуйте-ка все это из развалин поднять, выстроить наново. Откуда вы возьмете образованных людей, которые смогут практически осуществить эти фантастические планы переустройства Таганрогского уезда и целого мира? Да еще когда все страны против вас!