Владимир Беляев - Город у моря

Эти слова, да и вся прощальная речь Полевого, наполнили меня еще больше яростью к напомаженному бюрократу.

– Надо идти к самому главному, кто здесь есть… Вот! К директору… А он не поможет – в партийный комитет! – отрезал я твердо.

…Директор завода оказался низеньким седым человеком в синей спецовке. Мы сперва даже не поверили, что это именно он и есть хозяин светлого кабинета, заставленного частями машин, пропашниками, какими-то деталями, пробирками с песком и медными опилками.

Кабинет директора скорее всего напоминал лабораторию или сборочную мастерскую. Если бы не диаграммы на стенах и небольшой дубовый стол с телефонами, чернильным прибором и кожаным удобным креслом, мы бы подумали, что ошиблись дверью. Когда мы гуськом вошли в кабинет, директор стоял у тисков с зубилом и молотком в руках. Тиски были привернуты к подоконнику. В них виднелась зажатая деталь, покрытая ржавой, красноватой пылью.

Сжав в левой руке зубило, директор уверенно, не глядя под руки, как заправский слесарь, наотмашь бил по расплющенному концу зубила тяжелым ручником, разрубая деталь пополам.

– Чем могу быть полезен, молодые люди? – заметив нас, спросил он и, положив на подоконник ручник, потер ладони. Был он похож на старого мастерового.

Уже в самом звучании его голоса мы почувствовали, что директор – человек спокойный, внимательный. Правда, он не стал читать всех путевок. Прочел только первую и, когда я рассказал ему, в каком положении мы очутились, спросил:

– Все подоляне?

– Да, из одного города, – сказал Маремуха.

– Издалека же вам принесло к нам! Считай, почти из-под самых Карпат да в Таврию! Я знаю ваш город немножко. На австрийский фронт проходили через него. Пропасти там такие, скал много, и какая-то крепость на тех скалах стоит.

– То Старая крепость, она и сейчас стоит! – сказал радостно Бобырь, да и все мы повеселели.

– Но вот не припоминаю, – сказал директор, – разве была там промышленность?.. Откуда же у вас фабзавуч взялся?

– Фабзавуч есть, а промышленности большой пока нет, – ответил я директору, мимоходом обижая рабочих «Мотора», которые всерьез считали свой заводик крупным предприятием. – Оттого и прислали нас к вам, что пока дома разместить негде было. Нам секретарь Центрального Комитета партии Украины говорил, что такие молодые рабочие скоро повсюду нужны будут – и в Донбассе, и в Екатеринославе, и… здесь!.. – добавил я.

Директор поднял свои мохнатые брови и посмотрел на меня внимательно, словно проверить хотел: а не вру ли я?

– Это я вижу, что прислали… – сказал он протяжно. – Но предварительно не запросили, нужны ли нам вы сегодня. Броня для молодежи уже вся давно заполнена. И где я вас размещу – вот вопрос.

Он снова взял со стола наши путевки, полистал их и в раздумье покачал головой.

– Кто из вас Маремуха?

– Я Маремуха! – выкрикнул Петро, как на перекличке в ЧОНе, и шагнул к директору.

– Что же мы умеем делать, а, Маремуха?

– Я столяр и… потом… токарь по дереву. Точить могу.

– По дереву? – Директор удивился. – А я думал – по хлебу. Комплекция у тебя, знаешь, такая… подходящая.

Мы с Бобырем засмеялись, поглядывая на смутившегося и сразу покрасневшего Маремуху. Слегка косолапый, он стоял перед директором завода как солдат: руки по швам. Лишь штаны его были мятые, все в складках от долгого спанья на жесткой вагонной полке.

– Представь себе, Маремуха, ты рожден в сорочке, – сказал директор. – Столяров хороших нам как раз не хватает. А на бирже труда их, пожалуй, и нет. Ну, а кто из вас Манджура Василий Миронович?

Теперь я двинулся навстречу директору.

– Ты что, галичанин? – спросил директор.

– Почему? – опешил я.

– Фамилия такая – галицийская… Хотя верно: от вас ведь до Галиции рукой подать. Считай, один народ с ними. Збруч только и разделяет… Итак, чем же нас порадуете, Василий Миронович Манджура?

– Я литейщик!

– Литейщик? – Директор сразу подошел к маленькому столику. Он взял первую попавшуюся деталь и, протягивая ее мне, спросил: – Из какого металла отлита?

– Из чугуна, – сказал я, посмотрев на отломанное ребро детали.

– Ой ли? – Директор хитро прищурился, буравя меня глазами.

Ни слова не говоря, он подошел к тискам, вывернул из них старую, надрубленную деталь, зажал в тиски новую и с размаху ударил по ней ручником. Деталь погнулась, как самое настоящее железо, но даже не треснула.

– Итак, чугун? – спросил директор и поглядел на меня еще хитрее из-под своих косматых бровей.