Виктор Баныкин - Весной в половодье

— Так уж и на буксире? — переспросил Савушкин.

— Непременно! — Тракторист метнул в сторону Савушкина сердитый взгляд. — По рассуждению нашего директора, седьмое место тоже ничего, вроде как почетное. Мало ли в области МТС, которым было бы желательно выбраться на это самое место! А потому зачем волноваться, когда и так хорошо! Чуркина теперь одно беспокоит: как бы удержаться на занятых позициях. Отсюда и всякие послабления пошли. Заниженные требования к качеству работы — это вам раз. Потом стремление план выполнять за счет таких работ, которые полегче, — это два. И еще— несоблюдение агротехнических сроков. Действительно, что получается? Прошлую весну одна бригада чуть ли не до июня сеяла!

— А теперь как будет? — спросил Иван Савельевич.

Он слушал Набокова со вниманием, изредка пристально всматриваясь в его простое, открытое лицо. Приветливый, немного задумчивый этот взгляд как бы говорил: «Вон ты какой! Ершистый!»

— Теперь Чуркину трудненько придется. — Андрей сощурил смелые, усмешливые глаза. — Все трактористы взяли повышенные обязательства. А ребята из той самой бригады, которая прошлую весну с севом затянула, знаете что решили? За шесть дней уложиться с севом. Тысячу гектаров выработки на каждый трактор! И чтобы обязательно высокий урожай собрать. Стопудовый. Понимаете? И выполнят, конечно. Такой у всех подъем!.. Собрание у нас было. Каждая бригада свое обязательство зачитывала. Ну, и среди прочих взял слово заправщик Андроныч. Из этой самой отсталой бригады. Вот он как сказал, я эти его слова до точности помню: «Сильный и дружный наш советский народ. К самой что ни на есть светлой жизни тянется». А потом поворачивается к президиуму — и еще: «Вы не глядите, что мне за шестьдесят перевалило, я не меньше, вас желание имею при коммунизме пожить. Потому-то и работать хочется, как молодому».

— Прямо так и сказал? — заулыбался Иван Савельевич.

— В точности.

— Молодец, старый! — Савушкин выпрямился и устремил свой взгляд вдаль, на Жигулевские горы.

Задумался и Набоков.

В молчании прошло несколько минут. Вдруг Леня, все это время что-то чертивший прутиком на песке, громко сказал:

— Правильно! Вот так и сделаем!

Набоков заглянул через плечо мальчика. Леня покосился на тракториста и, смутившись, торопливо провел ладонью по песку, исчерченному какими-то фигурками.

— Ты чем тут занимаешься? — спросил Набоков.

— Так просто, — неохотно ответил мальчик и покусал кончик прута.

— Нет, правда? — не отставал тракторист. — Схему какую-то набросал... Радиоприемника, что ли?

Леня быстро повернулся к Набокову. На щеках у него проступил горячий румянец.

— А ты почему знаешь?

— Знаю! Сам двухламповый собрал.

— А мы в школьном радиокружке детекторные делаем. Для подшефного колхоза, — с живостью заговорил Леня.— Знаешь, сколько уж изготовили? Тридцать один! А сейчас я новой конструкции монтирую. С вариометром. С ним лучше настраивать приемник на нужную волну.

— С вариометром? — переспросил Андрей. — Постой, постой... А как ты крепление катушек думаешь устроить?

— А вот как. Смотри сюда. — Леня взмахнул прутом и провел на песке первую черту.

Набоков наклонился и все время, пока говорил мальчик, не проронил ни слова. А когда Леня кончил, тракторист взял его за плечи и крепко стиснул в своих руках:

— Ух ты, молодчина! Работает голова! Леня опять покраснел.

— Это мне Саша подсказал, — проговорил он. — А сам бы я, может, еще не скоро... Саша у нас тоже двухламповый собирает. Ему теперь немного осталось. Выйдет из больницы — и закончит.

Высвободившись из объятий Андрея, Леня облизнул пересохшие губы и вздохнул:

— Пить что-то хочется.

— Представь, и мне тоже! Будто вкусного чего-то поел, — усмехнулся Набоков.

Иван Савельевич очнулся от задумчивости. Снял шапку и, поглаживая лысину, сказал:

— Пить захотели? Вода рядом. В Волге ее вон сколько. Пейте себе на здоровье!

— А из чего пить? — спросил Леня и с огорчением добавил: — У нас даже стакана нет.

— Нет! — Савушкин засмеялся. — А хочешь — стакан появится!

— А где вы его возьмете?

— Ты мне скажи: хочешь, чтобы стакан появился? Тогда, пожалуйста, получай!

У Лени засверкали глаза. Какое-то мгновение он колебался, наконец утвердительно кивнул головой:

— Хочу!

— Защурься, — потребовал Иван Савельевич.

Мальчик зажмурился. Когда же он поднял веки, на ладони у Ивана Савельевича действительно стоял стакан. Но стакан этот был не из стекла, а из коры березы.