Ирина Гуро - На красный свет

Но вот начинаются настоящие горы. Эти не ласковы, не манят, не обещают. Грозят.

Знаете ли вы, что такое горная дорога? Видели ли вы, как прямо над вами нависает свод серо-зеленого камня и громоздится вверх, все вверх, до самого неба, и — ой-ой-ой! — куда же это несет обезумевшая машина? Ведь в самый тупик, в стену, в скалу, в тартарары!

Но дорога огибает вислый камень — где-то на самой кромке пропасти вьется она. Вьется, кружится — вот-вот пропадет!.. Не пропадает!

А с другой стороны… Ух, глубина! Там, далеко внизу, — еле слышно, еле видно! — поблескивает, шумит, пенится вода. Откуда она там? Приглядись. С вершины летит поток — как он летит! Словно без оглядки, без удержу мчится серебряный всадник, мчится и не исчезает из виду, несется, а все тут!

Знаете ли вы, что такое горная дорога? Воздух видим. Да, вы видите его, он окрашен то глубокой синью, когда утес, нависший над дорогой, бросает свою тень, то желтизной скрытого за туманом солнца, то багрянцем далекого заката.

Это краски высоты, краски горной дороги. Змея сухо и зло прошуршала прошлогодней листвой. Орел шумнул крылом над самой твоей головой; глухо и тревожно звучит бегущая вода. Это звуки высоты, звуки горной дороги.

А что делать человеку, который боится высоты? Отвернуться? Забиться в угол автобуса, закрыть глаза? Не видеть, не слышать? Обидно!

Да, вот они, два чинара! Это, разумеется, они. Как далеко видны их стройные силуэты!

Тем временем машина делает еще два… еще один виток вокруг вершины и останавливается у приземистого глинобитного домика. Это чайхана, она же контора автотранспорта.

Они прибыли. Это Кошчинар. Это ее первое место работы.

Халима прощается с попутчиками: все они едут дальше. Она стоит с чемоданом в руке на дороге и глядит, как удаляется этот временный и уже привычный ее дом — автобус дальних расстояний. Вот они и скрылись из виду. Прощайте! Не уставайте!

Какая тишина вокруг! Еле слышно монотонно звенит вода в арыке обочь дороги, да откуда-то ветер приносит звон колокольчиков. Кишлак спит в полуденном зное. Калитки в дувалах плотно притворены. Пустынна желтая дорога, обсаженная тутовником.

Зевая и потягиваясь, выходит на порог старик чайханщик. За ухом у него цветок гвоздики. Он замечает Халиму и смотрит на нее с недоумением. Может быть, он думает: уж не забыли ли здесь ненароком эту девушку с потрепанным чемоданом в руке?

И Халима поспешно спрашивает:

— Вы не знаете, где тут больница?

Ой! Какую глупость она сморозила! Она осрамилась с первых же слов! Это же не город: кто тут не знает, где больница?

Но чайханщик серьезно отвечает:

— Как не знать! Вот она перед тобой, наша больница, — Он указывает рукой на круто сбегающую вниз тропу.

Халима видит одни только крыши, плоские крыши, поросшие травой и маками. Одна крыша выделяется среди других: она черепичная. Это непривычно здесь. Вернее всего, это и есть больница.

Она хочет поскорее удалиться, но чайханщик жестом останавливает ее. Он вынимает из-за уха гвоздику и церемонно подносит ее девушке.

Халима благодарит и ступает на тропу. Сквозь тонкую подошву сандалет она чувствует, как накален песок.

Весь поселок — там, несколько ниже. И здание больницы угадывается сразу; оно выстроено, вернее всего, в годы первых пятилеток. Теперь строят с большим размахом и вместе с тем экономнее. Айван чересчур велик, окна, наоборот, малы. И участок при доме использован нерационально: какие-то сараи, что-то вроде курятника.

Но, собственно, что ей до этого? Она еще не переступила порог этого дома. Она еще может вернуться… Внезапная робость сковывает Халиму. Она ставит чемодан на землю, стирает косынкой пот с лица, озирается. Толстая женщина стирает в арыке марлевые занавески. Она, несомненно, из больницы.

Халима делает шаг к ней. Женщина подымает голову и роняет на песок мокрую марлю.

— Не ты ли наша новая сестрица? — Не дожидаясь ответа, она продолжает: — Наконец мы дождались. Вот уж правду говорят люди: дно терпения светлее золота. «Потерпите, будет и сестра», — говорил нам доктор. — Она поспешно бросает мокрое белье в таз, легко подымает его и предлагает Халиме: — Идем к доктору. Вот обрадуется!

Халима смущена. Конечно, приятно, когда ты нужна, когда тебя ждут. Но не разочаруются ли в ней доктор и эта приветливая женщина? Она, Халима, умеет так немного.

Они идут через больничный двор, и действительно оказывается, что здесь расположились и курятник, и сарайчик для саксаула, и даже какой-то закуток, из которого доносятся возня и шорохи… Крольчатник?