Лия Симонова - Круг

— А она ведь, дружбаны, пойдет и одна! Так что собираемся все в восемь! — объявил Прибаукин.

— Кися! — вернулась к тому, что беспокоило всех, Клубничкина. — А все-таки: Виктория у тебя о чем-нибудь спрашивала?

— И у тебя спрашивала, и у всех. — Киссицкая заметно волновалась.

— И ты ей намекнула? Ну, скажи честно родному коллективу, а?

— Отстаньте вы от меня! — уже со слезами выкрикнула Киссицкая. — Ни о чем я не рассказывала. — Она тоже схватила портфель и побежала прочь от своих товарищей…

Они давно учились вместе и неплохо знали друг друга. Киссицкая говорила правду, она не рассказала Виктории Петровне о том, что произошло у Столбовых. Но в то же время, эта правда была неполной, половинчатой. Когда Виктория Петровна пытала ее вопросами, Киссицкая молчала. Но в конце разговора не преминула, по своему обыкновению, сгладить впечатление, попыталась утешить завуча:

— Не волнуйтесь так, Виктория Петровна, ничего особенного не случилось. Через день-другой все само собой образуется. Вы же знаете Прибаукина и Клубничкину, без фантазий они не могут.

В тот день, когда случился скандал на французском, произошло еще одно печальное событие. Порывшись в портфеле, Вениамин Прибаукин не обнаружил там своего дневника. Не того дневника, в котором Виктория Петровна изощрялась в угрожающих посланиях родителям, а личного дневника, в котором почти ежедневно делал записи сам Вениамин.

Спрятавшись под лестницей, ведущей на чердак, в стороне от всех пыталась справиться с собою Оля Холодова. Анатолий Алексеевич объявил, что педсовет отказался утвердить характеристику, выданную Холодовой комитетом комсомола для поездки с ансамблем в Бельгию.

В чем, собственно, она провинилась? Учится на пятерки. Политинформацию проводит. Что еще? Дерзит? Бунтует? Так она защищается!.. Разве не понятно?

Дурацкая история со столбовскими вещами? Так она же и повела всех объясняться к Столбовым!

Никто и никогда не видел Холодову плачущей. Бывало, что в момент сильного волнения шея ее покрывалась красными пятнами, но разве заметишь это за высоким воротничком школьной формы? Выражение невозмутимости и холодности почти никогда не оставляло ее лица, сразу убеждая, что все возможные страсти и желания подчиняются в этом человеке воле и рассудку. И теперь она старалась заглушить рыдания…

От людей Холодова быстро уставала. Даже самые близкие мешали ей сосредоточиться на своем, для нее важном. Природой ей даровано было редкое умение оберегать и защищать свое «я», и она искренне недоумевала, когда ее упрекали в эгоизме и равнодушии.

Оля Холодова упорно старалась забыть свое детство. Тогда она была другой. Воспоминания мешали ей осознать себя сегодняшнюю. Когда-то и ей, как Нике Мухиной и Киссицкой, хотелось во всем участвовать. С удовольствием соглашалась она быть звеньевой, членом совета отряда, а как-то ее выбрали и председателем. Она произносила речи, требовала от ребят, чтобы хорошо учились, хватала за руки всех, кто сбегал с пионерских сборов, проводила линейки, смотры строя и песни, тимуровские рейды, походы за макулатурой и металлоломом…

Больше всего ей нравился кукольный театр, который организовал Славик Кустов. Тот, прежний Славик, не хмурый, сутуловатый подросток, а радостный и добродушный мальчик. И еще походы по дорогам боевой славы, в которые их водил географ, прошедший с боями всю войну до Победы. Когда они приезжали на места сражений, он так рассказывал о них, что Оля чувствовала себя участницей давних событий, будто сама переживала их. Вместе с учителем географии они создали в школе музей боевой славы. Это было настоящее, не придуманное дело.

Потом что-то произошло с ней. Наверное, не сразу, а скапливалось постепенно, прежде, чем пришла уверенность, что фальши и показухи она для себя не хочет.

Кукольный театр начинался с того, что Славик принес из дома кукол. Их ему дарили, или он сам шил их вместе с мамой и младшим братом. Всех желающих Славка научил кукол оживлять. Разыгрывали русские народные сказки или сами сочиняли смешные коротенькие пьески, добродушно высмеивая школьные проказы. Постепенно куклы научились не только двигаться и говорить, но петь и танцевать. Олино умение подыгрывать куклам на балалайке обеспечило ей свое особое место в небольшой, состоящей из мальчишек труппе.

Спектакли показывали в школе, в соседнем детском саду и по очереди во всех дворах домов, где они жили. Старшая пионервожатая вечно носилась по школе, как ошпаренная, и не принимала в их театральных делах никакого участия. Они сами по себе со своими спектаклями, она со своими непонятно какими нагрузками. Ну и пусть бы. Да только однажды, когда в школу приехали из райкома комсомола и всю дружину собрали на пионерскую линейку, пионервожатая «отчитывалась» перед гостями и их кукольным театром. Куклы перестали казаться Оле живыми, превратились в игрушки, с которыми пора проститься.