Андрис Пуриньш - Не спрашивайте меня ни о чем

И я ушел.

Будь здорова, родная школа! Век бы тебя не видать! Ты мне опостылела. И твои широкие коридоры, и светлые классы. Бывайте здоровы, мудрые педагоги, знающие все на свете и не ведающие сомнений. Будь здорово, твое здание из серых панелей и с большими окнами, с газоном перед ним и дующими с Даугавы ветрами, с тысячью лиц мальчишек и девчонок, делающих тебя живой. Я, Иво, покидаю тебя.

И вдруг меня осенило, куда теперь пойти. Может, конечно, и не вдруг, может, я обдумал это еще раньше…

Как я ее разыскал, об этом умолчу. Навряд ли это интересно.

Под номером четырнадцать на улице Кляву стоял особняк. Не такой, конечно, в каких живут буржуи на киноэкранах. Нормальный одноэтажный домишко в дремучем саду. Перед окнами большие кусты сирени, а в комнатах, наверно, всегда полумрак.

Я легонько коснулся калитки, и она чуточку приоткрылась. Я толкнул посильней, и она очень тихо растворилась до конца. Так хорошо навешенная и смазанная калитка в наше время вещь удивительная. Это следует признать.

Прикрыл калитку и прошелся до конца улицы. Она была недлинная и упиралась в приморские дюны. Я слышал плеск моря в вершинах сосен. Решил пройтись до пляжа.

Иногда мне охота потянуть время. Хорошо знаешь, что делать все равно придется, но хочется немножко оттянуть. В особенности, когда иду к зубному врачу. Вот и петляю, петляю, хоть и знаю прекрасно, что так и так предстоит разинуть рот и сверло залезет в дупло зуба.

Взошел на дюну и вернулся, нажал кнопку звонка, которую раньше не заметил.

В доме залаяла собака. Я отошел на два шага в сторону и стал за кустом сирени. Теперь мне была видна наружная дверь, а я оставался невидимым. Пес все лаял, но никто не выходил. Я позвонил еще раз, звонок наверняка работал, раз собака залаяла.

Наконец внутри скрипнула дверь, звякнула предохранительная цепочка — на крыльце стояла она.

Я отругал себя тысячу раз за то, что поехал именно сегодня . Почему не мог я это сделать завтра! Тогда все было бы иначе. Я себя чувствовал бы по-другому, голова у меня, возможно, была бы полна мудрых мыслей, а сейчас я был как вычерпанный колодец, в котором можно лишь погреметь порожним ведром. И отступить было уже поздно. Тогда я вообще никогда уж не посмел бы появиться, если бы сейчас ускакал, как Братец Кролик.

Она направилась к калитке, дошла до половины дорожки и спросила:

— Есть там кто или нет?

— Это я, — ответил, хоть и звучало это довольно глупо, потому что она меня не видела.

— Кто? — переспросила она.

— Иво.

И тогда я предстал перед ней. Выскользнул, как актер из-за кулисы.

Она смешалась. Откинула волосы. Вымучила улыбку. Сейчас я действительно почувствовал, что пришел некстати.

— Я все-таки нашел.

— Ну раз уж нашел, так заходи, — безразлично сказала она.

Я открыл калитку и последовал за ней. В самом деле, мне было не по себе. Я определенно пришел не вовремя.

В передней на меня уставилась здоровая овчарка серой масти. Не лаяла и не скалила зубы, но именно уставилась.

— Не бойся. Это Джерри.

Можно подумать, что-то менялось от того, что это Джерри. Плевать мне на имя собаки, которая тяпнет меня за ногу. По мне, так пса могут звать хоть Нероном, хоть Ральфом, один леший, если у него клыки как у этого Джерри.

— Я не боюсь, — сказал я и прошел мимо собаки. Но все-таки чуточку съежился. Прошел мимо ее зубов сантиметрах в двадцати. Про этих тихих овечек мне рассказывали. Такая молчит, молчит, а потом так вцепится в ногу, как не смогут десять брехливых.

Она провела меня в свою комнату, посадила за круглый столик и ушла приготовить кофе. Хоть я и не любитель кофе, однако лучше пить кофе и разговаривать, чем только разговаривать, пялясь друг на дружку, в особенности если и говорить-то почти не о чем. Ведь я даже не знаю, как ее зовут.

За стеной забренчала посуда и послышался разговор женщин. Один голос принадлежал ей.

Оглядел комнату.

Половину окна заслонял куст сирени. У стены диван с цветными вышитыми подушками. Над ним гобелен, на котором рыбаки вытягивают из воды лодку и на скале высится замок. Все это озарено кроваво-красным светом заходящего солнца. Тревожный какой-то пейзаж… В углу кресло-качалка — я его потихоньку опробовал. В остальном ничего особенного, как в любом доме. На столе раскиданы какие-то пачечки с лекарствами, из которых мне был знаком лишь седуксен, заграничные журналы. Чтобы скоротать время, стал перелистывать. Очень элегантные мужчины и женщины, красивые, как она. Честное слово, она могла бы украсить собой этот парад одетых и оголенных красавиц. Не дай бог, чтобы я подумал о ней нечто такое, но я точно знал, что она была бы даже красивей… Кинул журнал на место.