Александр Валевский - Тайны поселка Званцево

— Я здесь, ребята. Здравствуйте! — весело крикнула Мария Александровна и выскочила из саней.

— Здрасьте, Марья Александровна, — нестройно пробормотали трое ребятишек, с любопытством оглядывая учительницу при свете разгоревшегося у дороги костра. Все они были на лыжах, густо облепленные снегом, с разгоряченными лицами, в ушанках, лихо съехавших на затылки.

Миша Хромов прервал короткое молчание:

— Вы не простыли, Марья Александровна? Не хотите ли погреться у огонька?

— Спасибо. Мне тепло. Ну, ребята, кого как зовут? Давайте знакомиться.

Услышав их имена, она спросила:

— Это кто же костер разжег? Вы?

— Мы, — пробасил Миша. — Это наш пионерский маяк… Чтобы вы с дядей Иваном не сбились с дороги, не заплутали.

— Впереди еще будут два маячка, — похвастался высокий худой мальчуган. Он присвистнул и неуважительно заметил: — Один маяк девчонкин. Тот уж похуже!..

Мария Александровна пригласила ребят сесть с ней рядом в розвальни, но Иван Степанович неодобрительно замахал руками:

— Куда там! Да ну их! Пробегутся рядышком. Они ведь на лыжах… Крепконогие!

При спуске в овраг у дороги горел новый костер.

Ребята, сопровождавшие учительницу, вырвались вперед и со свистом и улюлюканьем покатились вниз.

Вскоре и сани поравнялись с костром, и тут на ходу прямо в ноги Марии Александровне прыгнула крепкая круглолицая девочка.

— Я — Феня! — сказала она запыхавшись. — Это маяк третьего звена. Я вас знаю! Вы — Мария Александровна. Здрасьте!

Мария Александровна молча прижала ее к себе, запахнула широкой полой дохи.

Так они и ехали. Феня без умолку болтала, рассказывая о себе и подругах.

Ребята шли на лыжах рядом с санями, неистово размахивая палками, красуясь друг перед другом и перед новой учительницей. Они громко и весело, вперекрик, спорили о том, чей маяк лучше.

Если вам когда-нибудь удастся побывать на футбольном состязании и вы услышите отчаянный крик: «Судью на мыло!», а вслед за этим душераздирающий свист, знайте, что на трибуне стадиона присутствует главный болельщик — Леня Заводилов. Без него не обходится ни одно большое состязание.

Но Леня не только болельщик. Он и футболист. Его познания в этом виде спорта так широки, многообразны и обильны, что простираются до самых ветхих страниц истории. Он знает наперечет всех игроков от зарождения первой футбольной команды до наших дней. Разбуди его в три часа ночи и спроси: «Леня! В каком году последний раз «Спартак» играл с Норвегией?» — он назовет точно не только день, но и счет, с которым закончилась игра, и составы обеих команд вместе с запасными игроками.

Отличие «дубль вэ» от игры «пять в линию» ему так же понятно и ясно, как таблица умножения. Может быть, даже лучше! Он способен заметить «положение вне игры» или пресловутую роковую «руку» там, где ее не видит даже бдительный и зоркий глаз судьи всесоюзной категории. Ему известны профессиональные приемы, стиль и привычки каждого игрока и мельчайшие факты его спортивной и личной биографии. Он знает о прославленных братьях Дементьевых больше, чем они сами знают о себе. Вся литература, какая только существует по футболу — от сухих справочников, правил и календарей до беллетристики, — имеется в личной библиотеке Лени Заводилова. Он коллекционирует всё, что связано с футболом. У него есть кусок шнурка от бутцы самого Григория Федотова, палец с перчатки Акимова, оторванный в тот момент, когда футболист отражал «пушечное» пенальти Симоняна, старая кепка блистательного вратаря Леонида Иванова и даже личное письмо дедушки русского футбола Михаила Бутусова, адресованное Батыреву и касающееся тактики предстоящего матча Ленинград — Стамбул в 1926 году.

Вне школы Леня не расставался с мячом. Только стихийное бедствие способно было загнать его со двора в комнату, но и там он продолжал катать по полу мяч, тренироваться в обводках, срезках, ударах на подъем, низом и т. д. и т. п.

Если бы всю эту силу любви и знаний, вдохновения и энергии применить к учебе. Леня давно стал бы отличником. Но, увы, он считал, что из всех древних и современных историй хороша только история футбола, что же касается геометрических форм, то они исчерпываются округлостью мяча и прямоугольником футбольного поля: сто десять на семьдесят пять. Остальные предметы, как, например, физика, зоология, русский язык, не имеют к футболу никакого отношения и не способны «изменить счет в игре». Поэтому в тетрадях, дневнике и ведомости оценки знаний и поведения всё чаше стали появляться предательские цифры «двойка» и «тройка». Первую по футбольной терминологии Леня именовал словом «сухая», вторую — более успокоительно: «ничья».