Януш Корчак - Лето в Михалувке

Объявлено перемирие, собрался третейский суд. Затаив дыхание обе стороны ждут результатов. Совещание длится долго, потому что вопрос нелегкий.

— Что же нам — брать ваш флаг по кускам? Разве этот обрывок не доказывает, что флаг был в наших руках? — спрашивают командиры «наступления».

— А разве он не доказывает, — возражает «оборона», — что вы не смогли взять флаг?

Суд заседает на площадке между лагерем и крепостью, и до ушей бойцов долетают только отдельные слова возбужденных ораторов.

Наконец вернулся генерал Пресман, бледный и удрученный, и отдал приказ сдать знамя второго форта врагу, а войску отступить к крепости.

Раздались скорбные звуки траурного марша. У командиров слезы на глазах. Правосудие восторжествовало.

Только мольбы жены и малолетних детей спасли полковника Пергерихта, который стоял у знамени, от угрожавшего ему наказания. И только благодаря мужеству, проявленному в дальнейших боях за крепость, ему удалось вернуть утраченное звание и уважение товарищей.

Командование крепостью принял генерал Лис.

После нескольких неудачных атак наступающие признали крепость неприступной.

Договор гласил:

«Мы заключаем мир на один год. Во владении наступающих остаются два главных и пять боковых фортов. Во владении обороняющих остается крепость».

Следуют подписи и большая сургучная печать.

— Почему вы зовете старшего Крука князем?

— Потому что он такой недотрога, словно князь какой. Ему что-нибудь скажешь, а он уже и обиделся, и играть не хочет.

— А маленький Крук тоже князь?

— Как же! Разбойник он, а не князь!

Старший Крук заботится о брате, дает ему поиграть свой флажок и всегда его защищает. А младший — буян и задира. Старший держит пелерину брата, когда тот играет с мальчишками, по утрам заглядывает ему в уши — чисто ли вымыты, а по вечерам стелет ему постель и заботливо прикрывает его одеялом.

— Что ты так балуешь этого сорванца? — спрашивают старшего Крука. — Драться с мальчишками умеет, а постель застелить не может.

— Пусть играет, — говорит Крук, — он еще маленький, ему только восемь.

— И ты маленький.

— Нет, мне уже двенадцать. Я работаю с отцом на сапожной фабрике. Я уже большой.

Когда ребята плели корзинки из камыша, Крук-старший тоже захотел сделать для брата корзиночку. Сидят мальчишки на ступеньках веранды и мастерят корзинки. Вдруг кто-то и скажи, что Крук взял у него две тростинки. Длинные тростинки очень ценятся у ребят. Слово за слово, и парнишка обозвал Крука вором.

Крук так огорчился, что даже ножик для срезания камыша его не развеселил. Он бросил плести корзинку и за ужином ничего не хотел есть.

— Ешь, Кручек, нехорошо быть таким злюкой. Ведь он сознался, что это твои тростинки, и попросил прощения.

— Я на него не сержусь.

Кручек стал есть, уже ложку поднес ко рту:

— Нет, не могу!.. Когда у меня горе, я никогда не ем.

— А у тебя часто бывает горе?

— Здесь нет, а дома часто…

«Дорогие родители! — писал старший Крук домой. — Во-первых, сообщаю Вам, что нам здесь очень хорошо. Если бы это услышать и от Вас! Мы не скучаем по дому и каждый день ходим в лес. Во-вторых, время мы проводим интересно, и Хаим послушный. Будьте здоровые и бодрые. Кланяемся Вам — я, Бер-Лейб, и Хаим».

Кто-то в шутку прозвал Крука князем. Хоть это и шутка, она не так далека от правды.

Есть два царства: одно — царство развлечений, роскошных гостиных и красивых нарядов. Здесь князья те, кто испокон веков были самыми богатыми, те, кто беззаботнее всех смеются и меньше всех трудятся. Есть и другое царство — огромное царство забот, голода и непосильного труда. Здесь с раннего детства знают, почем фунт хлеба, заботятся о младших братьях и сестрах, трудятся наравне со взрослыми. Чарнецкий и Крук — князья в царстве невеселых мыслей и черного хлеба, они князья по отцам и прадедам; они получили свой почетный титул еще в давние времена.

В колонии четыре воспитателя, и каждый по-своему мешает ребятам веселиться.

Господин Герман знает много песенок и всегда боится, чтобы кто-нибудь из ребят не заболел корью или не сломал себе ногу. В его группе нельзя носить с собой палок и лазить на деревья; ему не нравится игра в войну, и, когда ветрено, он не хочет вести ребят купаться.