Сусанна Георгиевская - Лгунья

То, что было его , — то было при нем. Он был удивительно неуступчив в спорах. Товарищи из-за этого подсмеивались над ним, и он угадывал неполноценность их отношения к тому, в чем сам был непоколебимо тверд.

Если критиковали его проект, сдвинуть его «с мертвой точки» было нельзя.

Дарования на свете бывают двоякие — один талант поражен, как говорится, «червем сомнения», колеблется и легко готов уступить. Другой — непоколебимо стоек, ибо видит в наброске «зерно» еще не развернутого решения.

Снисходителен к Севе был только их руководитель — Петров, сам человек недюжинного дарования.

…За пределами института ребята встречались, как это бывает принято у школьников и студентов.

У Совы на это досуга практически не было никогда. Это раз. А второе то, что семья Костыриков жила замкнуто.

…И так уж оно повелось в институте, что Севу недолюбливали товарищи. Задетый, он платил им с лихвой: был грубоват и высокомерен. А старательность и трудолюбие — пожалуй, не те черты, что пленяют товарищей… Высокомерие Севы питалось воспоминаниями о том, как на третьем курсе (когда в институте организовали выставку живописи) лучшими работами оказались его работы — работы Севы Костырика. Он их практически недосчитался, когда закрывали выставку. «Сперли» — и вся недолга! Из всего курса «стибрили» у него одного, единственного .

В семье он был «сынок, кормилец, опора на старости лет». В институте — «дуб» и «гений Костырик»!

…И вот, когда полковник глянул в глаза рядового Костырика, его захлестнуло невыразимо горькое и жгучее чувство…

Мы:

Первый трактор.

Мы:

Ордер на галоши и косоворотку.

Мы:

«Кто взорвет мост?»

И выступает вперед весь ряд.

«Спасибо, солдаты. Спасибо, ребятки!..»

Голод. Обморожения. Вши. Свист мин. Жить!.. Я — молод.

«Батарея — огонь!»

Огонек в печурке.

«Подвинься, браток… Ничего! Дойду. Вот только отдохну малость…»

Берлин.

И я плакал… Плакал от радости… За тебя.

Я твой отец. Я тебя родил.

Почему ты не поздравляешь меня девятого мая?

Я отстоял твою молодость. Твою нейлоновую рубаху. Твою любовь.

Я не ждал «спасиба»!

Но знай: землю под твоими ногами я прикрыл своей молодостью. Кровью. Своей любовью.

На следующий день, во время поверки, рядовому Костырику был перед строем зачитан приказ:

«…за нарушение воинской дисциплины… трое суток гауптвахты».

О поведении Костырика в военной части довели до военной кафедры института.

Севу вызвал декан.

— Хоть бы лето прошло без нареканий на наших студентов… Позор! Ху-удожественные натуры! Зо-од-чие! Не буду возражать, если вас отчислят из института… Так и передайте всем… э-э-э… нашим гениям! Экая низость! Забыли, что все мы, ваши профессора — бывшее народное ополчение. Отдавали здоровье, жизнь… Э-э-э… сражались, «унизились» до портянки!.. А вы… Да что там! Ступайте, Костырик. Мне стыдно. Мне больше нечего вам сказать!.. Но знайте — мы примем по отношению к вам и… прочим строжайшие… да! — строжайшие дисциплинарные меры.

Тяжела любовь.

В руках — кошелка. Тяжелая. (Тяжела любовь.)

Есть на земле один-единственный человек, для которого Кира будет таскать и таскала кошелки… Ведь он один никогда и ни в чем ее не упрекал!..

Кроме продуктов, в кошелке — альбом и «пересни-мательные» картинки. Они сядут с Сашкой — она возьмет его на руки, поставит рядом, на табуретку, блюдце с водой.

В прошлый раз он долго смотрел на движущуюся тень от грушевой ветки. Кира это заметила и очень красиво ему сплясала, подражая движению ветки.

Остановка. Галоп.

Галоп, галоп…

Он откинул голову и захохотал.

Саша сидит у берега, под зонтом. Пикейная шапка держится на резинке от Кириных трусиков.

Он ходит босой, потому что так приказала Кира.

Над пикейной Сашиной шапкой летают стрекозы. Жара. Все вокруг стало желтое. Это — осень.

Река — блестит. Саше виден косячок рыб. Им весело, потому что их много, много…

Все вокруг заворожилось, заколдовалось: солнце над Сашиной шапкой; небо — далекое, голубое, жаркое.

А вдруг и оно говорит?.. Хорошо бы узнать у Киры, что говорит небо?

Вон крыши домов. На дальней крыше большая птица. Стоит на одной ноге. Как зовут эту птицу? Может, Сашкой — как Сашу?.. Надо спросить у Киры.

Кура — глупая. Зачем уезжает?.. Ей надо играть в пирожки. Ей нужен совок. И ведерко. (Точно такие же, как у Сашки.) Кира должна купаться, оглядываться и шевелить губами…