Целестина Клячко - На поиски исчезнувшего племени

— Не вас, а нас всех! Один я бы ничего не сделал, — поправил меня Гэбэ.

— Валентина Львовна! — закричал, поднимаясь из раскопа, Ростислав. — Вы понимаете, что это значит?! — В руке он держал большую серебряную серьгу с подвесками. — Это значит, что здесь жили славяне!!! Славянские женщины того времени носили именно такие украшения из серебра. Скифские бедные вообще не имели украшений, а богатые носили золотые. Серьги у них были в виде конуса, изнутри которого выходил стерженёк и цеплялся на ухо.

— Ура! Качать, качать начальство! — радостно вопили ребята.

Развеселившийся Мультик прыгал вокруг них.

В этот день в лагерь вернулись, когда совсем стало темно.

На следующий день никто не пришёл обедать. Павел три раза прибегал за нами и кричал, что в последний раз дежурит. Но пришли мы, когда солнце уже село.

В этот и последующие дни было найдено ещё много женских украшений: ожерелья из глиняных бус, серебряные гривны, серебряные и бронзовые кольца, серьги, браслеты. Некоторые из них были недоделаны. Отдельно в земле были рассыпаны бусинки, сердоликовые и другие камешки…

Вечерами, сидя у костра и отвечая на наши бесконечные вопросы, Гэбэ и Ростислав высказывали нам свои предположения, что все найденные ювелирные изделия не могли принадлежать одной женщине, тем более что среди них были и одинаковые.

— Такое количество могло находиться только у ювелира. И, видимо, он покинул свою мастерскую, в панике и спешке захватив самое денное, а остальное ему пришлось бросить. Думаем, что наше предположение, что город был покинут жителями в течение нескольких минут, окажется правильным, — говорили они.

Пробежали последние июльские дни. У всех, кроме Мультика, дел было по горло. Надо было отмывать и шифровать всю керамику, то есть писать на внутренней стороне черепков и сосудов номер, а её с каждым днём становилось всё больше. Уже были найдены почти целые кувшины и блюдо. Ко всем найденным украшениям надо было привешивать номерки и записывать их в особый журнал.

Володя понемногу начал осторожно склеивать черепки, восстанавливая из них прежние сосуды. Лёва что было поинтереснее срисовывал в экспедиционный альбом.

В связи с нашими находками у меня тоже стало больше работы. Часто приходилось спорить с Гэбэ по поводу съёмок.

— Валентина Львовна, я вас попрошу снять сейчас общий и крупный план раскопа, в котором Павел счищает кисточкой землю с найденного ожерелья из серебряных бляшек.

— Сейчас я не могу этого сделать, — отвечаю я.

— Почему? — поднимает на меня удивлённый взгляд Гэбэ.

— Потому что сейчас двенадцать часов. Солнце стоит в зените прямо над нами. И снимок получится без теней. Плоским и невыразительным. А в данный момент мне нужно контровое освещение, Солнце должно находиться позади снимаемого предмета. Иначе он сольётся с землёй.

— Мне не нужны ваши световые эффекты. Мне надо снять именно этот момент. Павел не может сидеть сложа руки в раскопе и ждать, пока не появятся нужные только вам тени! — начинает сердиться Гэбэ.

— Я не могу безграмотно снимать! — кипячусь я. — Я отвечаю за качество фотографии!

Но с Гэбэ спорить бесполезно. И я скрепя сердце снимаю. А Павел, сидя на корточках в раскопе, лукаво мне подмигивает.

Часто приходилось мне приспосабливаться в съёмках. То, когда солнце спускалось ниже, я просила кого-нибудь стать на минутку на край раскопа, чтобы его фигура отбросила нужную мне тень. То, когда нужно было снять общий план городища, влезала на растущую неподалёку дикую грушу. А когда нужно было снять общий план одного из раскопов с верхней точки, мне приходилось становиться на плечи Юре или Александру Степановичу, как наиболее высоким. Они придерживали меня за ноги, чтобы я не свалилась. И в таком положении я снимала.

Однажды произошёл комичный случай: я снимала, стоя на плечах Александра Степановича, как Ростислав зачищает землю в раскопе. У меня кончилась плёнка в кассете. Я её прокрутила обратно, вынула из фотоаппарата кассету и хотела вставить другую с чистой плёнкой… и нечаянно уронила её в раскоп, прямо на голову склонившегося над лопатой Ростислава. С испугу я и сама чуть не свалилась. Кассета была металлическая, и Ростислав, испепеляя меня взглядом, растирал мгновенно выросшую шишку и, не слушая моих извинений, шипел сквозь зубы:

— Попрошу вас впредь быть поосторожнее. Хорошо, что у вас не было возможности взобраться повыше. Тогда уже наверняка пробили бы мне голову!