Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

Рената рассмеялась.

— Да тут можно печь картошку! — сказала она.

— За тепло я готова отдать полжизни, — ответила Инга Стефани, ставя на стол вазочку с печеньем и уже открытую банку с абрикосами. — Вот ложки, угощайся. Тарелочек у меня нет.

Они принялись по очереди выуживать из банки золотистые абрикосы.

— Мы как дети, — рассмеялась Инга Стефани. — Ну что, вкусно?

— Очень! — ответила Рената в полном восторге.

На Инге Стефани был новый джемпер, в котором она казалась ещё стройнее. Рената с восхищением рассматривала вязку.

— Вы сами вязали?

— Да, но это было очень давно.

— Мне бы хотелось иметь такие ловкие руки.

Инга Стефани еле заметно покачала головой:

— А что толку, если всё равно не хватает времени? Разве у меня бывает когда-нибудь свободная минута? Заштопать чулки и то некогда.

Инга говорила с горечью. Когда она прибыла в народное имение, чтобы стать заведующей интернатом, всё представлялось ей в розовом свете. Теперь она была разочарована, недовольна собой и своей работой.

Заведующая показала Ренате анкету для поступления на курсы преподавателей. Анкета уже три дня лежала на столе незаполненной. Что ей делать? Инга Стефани стала рассказывать о своих сомнениях. Она чувствовала потребность излить перед кем-нибудь свою душу. Конечно, ей надо учиться, обязательно надо. Инге не хватало знаний. Ведь ещё полгода назад она работала сварщицей на заводе, а теперь ей приходится руководить интернатом и воспитывать тридцать подростков — юношей и девушек, таких разных, со всеми их недостатками, проказами и капризами. От всего этого у молодой заведующей голова шла кругом. Утром она первой поднималась с постели, чтобы разбудить учеников, а вечером не ложилась до тех пор, пока не заснёт последний скандалист. А днём надо было наблюдать за поварихой, за уборщицами, составлять меню, заботиться об угле, картошке и чистом белье, писать отчёты, оплачивать счета, проверять бухгалтерские книги и без конца напоминать некоторым ученикам о правилах внутреннего распорядка. Одному человеку, да к тому же по прозвищу «киска», всё это было не под силу. Из-за малейшего пустяка она выходила из себя и кричала на ребят. Её нервы явно сдавали, а ученики, из-за которых она так мучилась, делали её жизнь ещё более тяжёлой. Нет, всё это бесполезно. Инга Стефани потеряла желание работать в интернате. Внутренний голос подсказывал ей, что лучше всего вернуться на завод и опять стать сварщицей.

Рената испуганно подняла голову. Как, Инга Стефани хочет уйти?

Странно, раньше она никогда не задумывалась над тем, что сейчас услышала. Она принимала как должное то, что в интернате всегда чистое постельное бельё, что еда подаётся вовремя. Ей и в голову не приходило выразить свою радость или благодарность за всё то хорошее, что она видела. А иногда, когда что-нибудь не ладилось, Рената бежала к заведующей и жаловалась на неполадки. Девушке стало стыдно.

— Ах, фрейлейн Стефани, — начала она решительно, — оставайтесь у нас, ведь вы нам нужны! Не все такие, как Али-баба. Скажите, чтоб его выгнали. Тогда, конечно, всё будет лучше.

— Не знаю… — Инга Стефани нерешительно водила пальцами по скатерти, чертя какие-то узоры. — К сожалению, всё это не так просто, как тебе кажется. — Её взгляд упал на часы. — Давай быстрее доедим абрикосы.

Они вытащили из банки последние фрукты. Было уже без четверти десять.

Для тех, кому в десять часов надо быть дома, воскресный вечер слишком короток. Не успеешь оглянуться, как уже пора в интернат. А если опоздаешь, окажешься перед запертой дверью. На стук выходит заведующая интернатом и произносит соответствующую «приветственную речь», которую она сама называет «разносной». Опоздавшие назначаются на дополнительные дежурства или лишаются отпусков. Поэтому лучше приходить вовремя.

— Который час?

— Пора кончать, уже без пяти десять.

Ученики, танцевавшие в деревенском клубе, поспешили домой. Они бежали по тёмным, узким деревенским улицам; во дворах лаяли собаки. Только в немногих домах был ещё виден свет…

Бритту провожает её партнёр по танцам. Недалеко от дома девушка замедляет шаги.

— Не беги так, а то у меня колет в сердце. Пусть остальные пройдут вперёд, — шепчет она на ухо Феликсу Кабулке.

У входа в интернат толпится народ. Тут собрались деревенские ребята, они поджидают учеников.

— Бегите скорей, уже десять часов! Малышам пора спать! — вопили они.

— Поторапливайтесь, детки, в детский сад. Няня ждёт вас за дверью, — издевался Франц Наситка, семнадцатилетний парень, который не мог удержаться ни на одной работе больше месяца.