Хосе Мария Санчес-Сильва - Большое путешествие Марселино

— Нет, — отозвался Марселино, — дашь мне посмотреть?

Он протянул ладошку, и Мануэль высыпал на неё свои монетки.

Мальчик молча внимательно рассмотрел их одну за другой.

— А тут много? — спросил он наконец.

— Шесть реалов [7] Реал — старинная испанская серебряная монета, была в обращении с 15 века до 70-х годов 19 века, то есть до времени, когда жил Марселино. , не меньше, — ответил Мануэль.

Марселино вернул монетки хозяину и предложил:

— Хочешь, покажу, что у меня есть?

— Давай, — согласился Мануэль.

— Пойдём. Братьев почти никого нет дома. Он повёл его вдоль стены, туда, где её густо заплёл виноград, поднял там пару камней — и достал свои «сокровища»: куриную лапку, горстку пустых гильз от старых патронов, игральную карту (тройку пик) и несколько ловушек.

Мануэль презрительно посматривал на всё это, хотя одна вещица, новенькая жестяная коробочка, явно ему понравилась. Потом он сунул руку в карман и сказал:

— А у меня ещё вот что есть!

— А зачем такая штука? — восхищённо спросил Марселино.

— Чтоб камни далеко летели. Смотри, — показал Мануэль.

Он нагнулся и поднял с земли камушек, зарядил им рогатку и натянул резинку, целясь в высунувшегося откуда-то кота.

— Эй, его не тронь! — закричал Марселино, рукой отводя рогатку. — Это же мой!

— Ну и урод, — глядя на Мура, сказал Мануэль.

Марселино поднял уже руку, чтобы ударить его, хотя Мануэль был выше ростом и, кажется, старше, но тут же передумал, вспомнив, как сильно его любит. Мануэль не шевельнулся, прицелился теперь в дерево — и попал.

— Видишь? — гордо заявил он.

— Давай я тебе за рогатку отдам коробочку, — предложил Марселино.

— Нет, — отказался Мануэль. Марселино вздохнул, снова прикрыл свои сокровища камнями и сказал:

— Пойдём, я тебе ещё кое-что покажу.

И тут из окна послышался голос брата Кашки:

— Ты с кем это там?

— Ни с кем, — соврал Марселино, быстро толкнув Мануэля в заросли винограда.

— Погоди, а говорил ты с кем?

— Я так играю, — ответил мальчик.

Осторожно ступая, оба ушли от опасного места. Марселино повёл Мануэля к пролому в стене, и через него мальчики выбрались наружу.

Они пошли вокруг монастыря, и по дороге Марселино хотел было взять Мануэля за руку, но не решился. Тот ничего не заметил. Птицы громко пели. Мальчики оказались по другую сторону монастырского здания — и там, под навесом крыши, увидели гнездо.

— Видишь? — сказал Марселино. — Тут в прошлом году воробьи жили, а теперь прилетели эти, и хотят гнездо себе забрать.

— И что? — не понял Мануэль.

— Видишь, там как будто что-то налеплено. Это они летают к ручью, набирают побольше глины на лапки и хотят тут всё залепить, чтобы те, что внутри, перемёрли.

— Не будет такого! — решительно произнёс Мануэль и нагнулся за камнем для рогатки. Когда прилетел незваный гость, он выстрелил, но не попал.

— Можно мне? — попросил Марселино.

И когда тот протянул ему рогатку, добавил:

— Ты не думай, я так просто.

Он выбрал гладкий белый камушек, сплющенный, как монетка, и выстрелил им в подлетевшую вторую птицу. Птица упала. Глаза у Мануэля сделались большие, как блюдца. Марселино спокойно подошёл к сбитой птице, взял её в руки и внимательно осмотрел.

— Это мальчик, — сказал он. — Тем лучше, что ты по другой промазал: она-то девочка.

— Ты просто случайно попал! — заявил раздосадованный Мануэль.

Марселино опять посмотрел на него так, словно хотел хорошенько стукнуть, но в конце концов только сказал:

— Ничего, он выздоровеет.

Но Мануэлю всё ещё было не по себе и он отозвался:

— Пойду я лучше, а то папа как узнает…

— А если меня братья с тобой увидят? Их целых двенадцать, не какой-то там один…

Они шли рядом, и Марселино нёс птичку на ладони. Когда они прошли мимо дерева брата Негодного, Марселино придержал Мануэля за руку.

— А у тебя хорошая мама? — вдруг спросил он.

Да, — ответил Мануэль и пошёл было дальше.

— Ты её любишь? — продолжал расспрашивать Марселино, снова удерживая его на месте.

— Да, — опять ответил Мануэль, пытаясь высвободить руку.

— И можешь её поцеловать, когда хочешь?

— Ну конечно!

— А я её как-то видел!

— Кого?

Марселино блаженно улыбнулся:

— Её.

И неожиданно добавил:

— Пока!

— У тебя, что ли, мамы нет? — спросил Мануэль и теперь остановился сам.

— Нет, — отозвался Марселино и отвернулся.

— Пока, — сказал Мануэль.

На птичку он смотрел с завистью, и Марселино это видел.