Андрей Ефремов - Я успею, ребята!

— Ты мне, Кухтин, скажи: что Юра придумал.

— Чего тут придумаешь, — говорю, — к деду идти надо. Влип из-за нас Трофимыч.

— Нет! — Ленка почти закричала. — Ты с Юрой, понимаешь, с Юрой должен быть. Если ты с ним будешь, он не сделает этого.

— Да что, Ленка, что он сделает?

— Не знаю, Кухтин, только он уже все придумал.

И чуть не плачет. Тут с настоящими делами не разобраться, а она ещё выдумывает.

Если бы меня в этот день вызвали, определенно бы пару схлопотал. Только и думал, как Степану Трофимовичу объяснять буду. Или записку написать?

Дома час, наверное, сидел. Придумывал, чтобы вранья не очень много было. Записку в конверт вложил.

У двери позвонил, а сам боком стою. Сейчас, думаю, конверт дам и убегу. Дверь открывается, а я и не знаю, что мне делать: там совсем другой мужчина оказался. Молодой. Стоим и друг на друга смотрим.

— Тебе кого, мальчик?

— А Степан Трофимович, он что, уехал?

— Да нет, почему уехал? Часа через полтора будет. Ты не из ДПШ?

Сунул я ему, в общем, записку в руки и убежал.

Я Юре каждую перемену звонить бегал. Накручивал в автомате расхлябанный диск и ждал. Ваньчик один раз побежал со мной. Мы стояли в тесной, грязной будке и слушали длинные гудки.

— Да ну, — сказал Ваньчик на обратном пути, — да брось ты. В техникуме он.

Я и говорить ничего не стал. Ну какой сейчас техникум?

И в лаборантской после уроков все не клеилось. Ваньчик крутился рядом и смотрел за мной, как за больным. Одни неприятности у людей от меня. Собрался потихоньку и ушел.

Наверное, я уже привык по городу ездить. Едешь куда-нибудь, едешь, и как будто легче становится. Часа два колесил. Когда к дому подошел, совсем уже темно было.

Дверь в квартиру открываю, а в прихожей папа стоит. Стоит и как будто давно уже меня ждет.

— Ну, Витяй, с тобой не соскучишься. То один я тебя дождаться не могу, а то уже…

Папа плечами пожал и конверт мне подает.

— Он тебе и записку оставил. На вот. И где ты Виктор, такого симпатичного старикана нашел? Уж так он мне тебя хвалил — прямо удивительно… И потом, с каких это пор ты записи собирать начал. И Юра ещё.

Я промычал что-то и — в комнату. Пакет разорвал — так и есть: от Степана Трофимовича письмо.

«Милый Витя, сначала я подумал, что вы с Юрием просто-напросто большие путаники, и поэтому не пошел к нему в тот же день.

Сегодня я был у него и не решился говорить с его отцом. Мне кажется, что Юра в беде, и если вы остались одни, то помочь ему можешь только ты. А кто поможет тебе, Витя? Не молчите, ребята!»

Страшно сказать, что мне лезло в голову. И главное, нужно было куда-то бежать, делать что-то немедленно, а я сидел у себя в комнате и ни на что не мог решиться. Папа вошел неслышно, по плечу похлопал.

— К тебе, Витяй. Да очнись ты.

Он посторонился, а за спиной у него Базылева.

Ленка сказала:

— Это я. Пошли. Степан Трофимович к Юре приходил. Ждали мы с тобой, ждали, а там уже случилось что-то. Юрин отец знаешь как кричал — я у себя в квартире слышала.

Кажется, я и дверь не захлопнул. Папа сверху крикнул: «Витяй!», сосед по площадке шарахнулся. До самого Юриного дома не останавливались.

Юрин отец мне открыл. Я только вошел, он меня за плечо в комнату тянет.

— Где Юрка, где Юрка, я спрашиваю?

— Не знаю, — говорю.

— Вижу, что не знаешь. А кто его систему украсть научил? Старик этот очкастый приходил, глазами хлопал. Он? Нет? А приходил зачем? «Извините, очень жаль, что я вашего сына не застал».

Аркадий Васильевич вскочил, стул грохнул.

— Сказал бы я ему, где мой сын, — жаль, не знал ещё. Думал — шпана в машину залезла. Так нет же!

Он остановился возле столика с телефоном и стал передразнивать чей-то голос:

— «Ваш сын Юрий находится в тридцать восьмом отделении милиции. Задержан при попытке продать автомобильную стереосистему «Вагант». Утверждает, что взял ее из вашей машины. Для подтверждения его показаний необходим ваш приезд».

Он вдруг закричал куда-то в прихожую:

— Черта лысого я пойду! Пусть, паразит, получит, что заслужил!

Деньги! Вот как Юра деньги достать решил. Аркадий Васильевич уже не замечал меня, он кричал что-то в комнате, стульями гремел. Я постоял немного в прихожей и вышел.

Теперь уже все. Лучше бы мне с Юрой в милицию попасть. А Ленке что сказать? Ведь она же как будто знала все!

— Ну что ты расселся? — сказала Базылева. — Ведь ждет же он, ждет, что его выручать придут! Не стал бы он свой телефон давать, если бы не надеялся. Ну езжай к нему теперь, скажи: «Ты, Юра, не жди, на тебя папа сильно сердится». А потом с Иваницким пойдешь свою цветомузыку делать? Или что вы там ещё с Борисом придумаете?