Андрей Ефремов - Я успею, ребята!

— Видал?

А мне на эту аппаратуру смотреть жалко. Блоки исцарапаны, у одного фальшпанель краской заляпана, и ручки кто-то сменил, сразу видно: не те ручки.

— Ну, кассеты свои давай!

Кучей все на стол высыпал. Одну послушал, вторую.

— Говорил ведь, чтоб ерунду не носили. Вот я тебе сейчас поставлю.

Свои кассеты притащил, поставил одну. Ну музыка пошла! Поют вроде по-русски, а ничего не понять.

— Класс, точно? Аркадий Северный. Ну, твоих я парочку возьму, чтоб Юрку не обижать.

Деньги дает, я же вижу — за одну кассету. Я говорю:

— За вторую-то?

А он запсиховал сразу.

— Много ты, сынок, понимаешь! — орет. — Мы с Юркой по телефону договаривались. Я вот ему скажу, как ты на его товаре заколачиваешь. Сопляк паршивый! Думаешь, если Псих не знает, так и можно все? Ничего, сынок, Псих сегодня не знает, а завтра — раз — и с приветом. А ну катись отсюда со своим барахлом!

Понятно теперь, почему в комнате воняет: это от Ленечки. И слюной меня всего забрызгал. Ругаться начал, я думал — побьет. От стола оттащил.

— Нет, — говорю, — врешь. Сначала я свое заберу.

Кассеты свои забрал, а остальное в сумку ссыпал.

Иду к двери и чувствую, как ему ударить хочется. Дверь на лестницу открываю, а у самого руки дрожат. Я же никого ещё не боялся так.

Бабуля с кухни пришла, выпустила.

Дома кассеты из сумки вынул — нету одной. Ленечка-то! Ясно теперь, зачем он со своими кассетами суету устроил. Пошел из автомата Юре звонить. Он говорит:

— Ладно, сам я виноват, надо было мне к Ленечке ехать. Что он там про Психа говорил? Плевать, не обращай внимания. Пигузов тип, конечно, только не будет он шум поднимать. Ему шум поднимать никакого смысла. Сам же погорит. А тебе и вообще до этого дела нет, нам с тобой дальше раскручивать надо. А ты как думал?

Ничего я не думал и отказываться не собирался. Нехорошо как-то было. Юра помолчал.

— Никак мне без тебя, Витек, ну просто не выкрутиться.

Скорей бы эта беготня кончилась, поговорили бы.

ещё чуть-чуть — и я бы все Ваньчику про Юру рассказал. Ну просто напрочь забыл, что молчать надо. Уже рот раскрыл — вдруг кто-то сзади за руку тянет, а у Ваньчика лицо какое-то деревянное. Елки-палки, Гудилин! Вот подарочек-то. В руку вцепился — не вырвешь.

— Поговорить надо.

И тянет по коридору. Я обернулся — Ваньчик тоже идет. Гудилин говорит:

— Этот, ржавый твой, пусть останется.

Ваньчик ко мне совсем близко подошел.

— Жди, — говорит, — больше. Отстану я, как же.

Гудилин подумал и руку мою выпустил.

— Зуб даю, мужики, бить не буду.

Мы по лестнице до самой чердачной двери дошли. Я вниз посмотрел. Ваньчик на площадке стоит и кашляет как заведенный. Это чтобы я знал.

— Слышь, Кухтин, ты того кадра что, знаешь?

Я сперва не понял.

— Ну того… Ну когда я на крыльце…

— Юра?

— Да почем я знаю, Юра он или кто там ещё! Вспомнил, в общем. Он чего, точно в музыке петрит или трепался?

— А чего ему трепаться? — говорю. — Получше нас разбирается.

— Ага. — Гудок вниз посмотрел. — Ну подожди тогда.

Быстро на площадку вернулся. С коробкой.

— Классная, Кухтин, вещь. Стереонаушники. Фирма. Видал?

Там правда какая-то блестящая наклейка была, только я ее разглядеть не успел. Он коробку закрыл и сует ее мне в руки.

— Знакомый продает, понял? Десять рублей — вообще, понимаешь, даром. Вот гад буду, сам бы взял, только есть уже. Ну, отнесешь своему Юре?

К стене меня прижал, в живот коробкой тычет. Взял я эти наушники.

— Ладно, — говорю. Хоть бы, думаю, отстал поскорей, а он, как увидел, что я уходить собрался, прямо взвился.

— А задаток, — говорит, — кто давать будет? Вы там импортную вещь замотаете, а Гудилин отвечай? Задаток давай. Чего вылупился? Давай сколько есть. Не возьмет, так верну.

Вот история. Мне папа с утра трешку на столовую выдал. Отдал я ему. Ваньчик ко мне поднялся, коробку повертел.

— Я-то думал — он просто шпана, а он и спекулянт ещё. Тю-тю твоя треха. Нашел тоже с кем связываться.

А я, честное слово, разозлился.

— Ну да, — говорю, — ты у нас один умный. Чем по площадке внизу ходить, сам бы тут с Гудком попробовал.

Так в класс врозь и вернулись.

Не пошел я к Борису Николаевичу. Ну их!

Нет, как до девчонок дойдет, ничего не поймешь. Такое придумают, что хочешь — стой, а хочешь — падай. Весь вечер соображал, как бы Ленку похитрее спросить. Только с утра с Ленкой уселся, она ко мне поворачивается и говорит:

— Слушай, Кухтин, вы что, каждый день у Бориса Николаевича работаете?