Олег Осадчий - Восемь розовых динозавров

И хотя Фомка был двоечник, его все в классе считали человеком необыкновенным. Ведь и Лобачевский, говорят, когда был гимназистом, иногда получал двойки по математике!

В третьей четверти Фомка вдруг увлекся радиотехникой. Он ухитрился незаметно разобрать телевизор, который стоял в пионерской комнате. А из деталей разобранного телевизора смастерил карманный приемник. Фомку часто можно было встретить с каким-нибудь толстым журналом в руках. Как-то на перемене он обвел нас пристальным взглядом и таинственно прошептал:

— Вы знаете, что такое гипнопедия?

Все знали, что такое геометрия и география, но что такое гипнопедия — не знал никто. Но Фомка не спешил объяснять. Он подозрительно покосился на стоящих рядом девчонок и поманил нас в угол коридора.

— Мы слово Вере Павловне давали учиться только на «хорошо» и «отлично»? — спросил он, когда убедился, что рядом нет посторонних. — А как его держим?

Кто-то громко хихикнул. Ведь в классе только у него самого, да еще у Кольки Занкина были двойки.

— У меня двоек больше не будет, — заявил Фомка так уверенно, словно это был вовсе не Фомка, а какой-то другой человек. — Ни одной не будет!

— Уроки начнешь учить?..

— Знаете ли вы, что такое гипнопедия? Вот ты, Занкин, ты сколько часов в сутки спишь? Я знаю, сколько ты спишь — восемь! Третью часть суток! Если ты проживешь на свете шестьдесят лет, из них двадцать проспишь!

— А что ты хочешь? — спросил потрясенный Занкин.

— Надо, чтобы время, когда мы спим, даром не пропадало.

— А как?..

— Знаете, что такое гипнопедия? Вот. — Он постучал пальцем по обложке черно-синего журнала. — Здесь про гипнопедию написано. Я вам сейчас прочитаю. Вот. «Если записать раз шесть-семь несколько десятков иностранных слов на магнитофон, а затем с помощью наушников прослушать эту запись во время сна, то наутро без труда можно восстановить в памяти записанные накануне иностранные слова. А происходит это потому, — продолжал он читать, — что внимание и воля во время сна расслабляются и даже очень слабые внешние влияния могут в это время овладеть нашим сознанием». — Он захлопнул журнал. — Поняли?

Признаться, до нас ничего не дошло.

— Поняли? — переспросил Фомка. — Можно учиться во сне! Спишь, а сам учишься.

— Здорово! — воскликнул Занкин. — А как?

— Я знаю, как. Этот метод новый. Его пока не изучили. Кто хочет попробовать?

Попробовать захотел только один Занкин.

Через три дня Фомка сделал приставку, которая могла автоматически включать и выключать ночью магнитофон, который стоял в пионерской комнате. Затем он несколько раз записал на ленту урок по зоологии. Из пионерской комнаты он провел тоненькие провода к своей кровати и замаскировал их от зорких глаз воспитательницы. К проводам присоединил наушники.

После отбоя он надел наушники, натянул на голову одеяло и вскоре из-под одеяла раздалось мерное посапывание.

В эту ночь никто в комнате долго не спал. Лежали молча, глядя на Фомку, и всем хотелось, чтобы он выучился во сне.

В полночь в пионерской комнате что-то щелкнуло и зажужжало. Все поняли: сработал магнитофон. Жужжание продолжалось минут пять. Все с трудом удерживались от соблазна разбудить Фомичева и спросить:

— Ну, как? Выучил?

На следующий день на уроке зоологии Фомка поднял руку и, когда его вызвали, слово в слово отчеканил то, что было написано в учебнике, и… получил пятерку!

— Здорово! — радовался на перемене Занкин. — Молодец, Фома. Я сегодня ночью тоже попробую.

— Не… — покачал головой Фомка. — Я еще не все двойки исправил. Ты пока подожди.

С этого дня учеба у него пошла на лад. Все удивлялись, а мы хранили тайну, что Фомичев учит уроки во сне. Наконец настало время, когда он сказал:

— Ты теперь, Занкин, можешь. Я ведь все двойки исправил. Давай теперь ты.

В ту ночь в наушниках лег спать Занкин. Фомичев раз десять записал для него домашнее задание по географии.

Утром у Занкина спросили:

— Выучил?

— Чтой-то я ничего не помню.

— Ничего, — успокоил его Фомка. — К доске выйдешь и все вспомнишь.

На уроке географии он толкнул Занкина и шепнул:

— Поднимай руку.

— Да я ведь… я ничего не знаю.

— Все знаешь. Подымай!

— Совсем ничего…

— Подымай, тебе говорю.

Занкин робко поднял руку.

— Как… Занкин? — удивилась учительница. — Я рада. Что ж, иди отвечай.