Борис Раевский - По следам М.Р.

Витя снова оглядел ботинки: кажется, оттер. Пустырь вокруг дома до сих пор не заасфальтировали, а дождь так и хлещет всю неделю.

Новоселы в эти дни недобрым словом поминали строителей. Дома-то построили. И неплохие. А вот вокруг!.. Хоть бы дорожки проложили. Идешь — плывешь. По щиколотку в грязи.

Ладно хоть, пока Витя ехал в метро, грязь пообсохла. И возле редакционного подъезда валялась щепочка — очень кстати! А то…

Как-то секретарь «Зари» Юрий Борисович заметил у Вити траурные каемки под ногтями. Не говоря ни слова, взял его за плечи и повернул к стене. Там плакат:

«Журналист = холодная голова + горячее сердце + чистые руки».

— Кто это сказал? А? — Юрий Борисович пронзительно глянул на Витю. — Дзержинский! Про чекистов! Но — и про журналистов тоже!

Витя накрепко запомнил плакат.

Правда, насчет ног там — ничего, но все же…

— Привет! Садись! Жди! — Юрий Борисович скосил глаза из-под очков и опять уставился в гранки. Вписал строчку, зачеркнул, добавил полстроки, снова зачеркнул, помахал пером в воздухе, замер, нацелился и с лету воткнул в текст одно-единственное слово.

Красным карандашом пометил в углу листа: «В набор!», разогнул спину, поправил очки.

— Что нового? Пытаем следы? Как пушка? Раскрыл ЧП?

Витю уже не пугали пулеметные очереди Юрия Борисовича. Он приспособился отвечать только на последний вопрос, пропуская остальные.

— ЧП мы раскрыли… Редактор… оказывается, не виноват… — и Витя стал рассказывать. Сперва — что помнил, а потом, по привычке, полез за блокнотом.

— Постой, старик! Ни с места! Я сейчас! — Юрий Борисович хлопнул дверью и через минуту приволок еще двух сотрудников. Те отбивались, но секретарь впихнул их в кресла.

— Потом спасибо скажете! — и повернулся к Вите: — Крути дальше!

Витя стал вспоминать все новые подробности. Журналисты подкидывали ему вопрос за вопросом, не давая уходить в сторону, и он не успел опомниться, как выложил все: о глубинниках, о пушке, о «Дон Кихоте».

— Мощный сюжет! Класс! Сила! — возвестил Юрий Борисович. — И еще — фитиль для военкоров! Такое — прошляпили! А мы — умы! Только… — он критически оглядел Витю. — Осилишь?

Витя вспыхнул:

— Я? Сам?

— А то кто же? Раз уж метишь в секретари! — Юрий Борисович подмигнул приятелям.

Витя еще больше покраснел:

— Зря вы… Я же объяснял…

— Ладно! Успокоил! Ну — берись! Чем можем — поможем! Верно, старики?

Журналисты дружно кивнули и скрылись за дверью.

— Садись! Ближе! — Юрий Борисович расчистил место на краю стола и положил перед Витей чистый лист. — Пиши! План — раз! Снимки — два! Стоп!

Юрий Борисович трагически вскинул руки.

— Ты говорил: учитель книгу написал! Что же получится? Умыкнем тему?

Секретарь редакции покачал головой.

— Катастрофа! Гибель «Титаника»! — он осуждающе взглянул на Витю, будто тот в чем-то виноват.

Но тут же взбодрился:

— А может быть, уступит? А? Где его телефон?

…К Филимонычу секретарь дозвонился только вечером.

— Конечно, пусть пишет, — сказал учитель. — Только одно условие! Памятуя о вашем прежнем сотрудничестве… Надо, чтобы Витиной была не только подпись. Понимаете?

— Все понятно! — ответил Юрий Борисович. — Лицо ребенка! Беречь индивидуальность! Песталоцци! Коменский! Макаренко! А у нас? Тираж! Читатель! Редактор! И еще — черт побери — стиль!

Дальше повышать голос было уже некуда. Секретарь остановился, перевел дух и виновато добавил:

— Поверите? Недавно Толстого править стал! Льва Николаевича. Сам себя поймал — читаю и мысленно правлю!

Вите не пришлось ломать голову над планом. Все давали ему советы.

Оля убеждала включить целиком записи Эрика Сергеевича:

— Во-первых, он — участник, во-вторых, точнее всего, в-третьих, лучше не напишешь, в-четвертых…

Витя послушал, спросил, будет ли «в-девятых» и «в-десятых», и объяснил:

— Места мало. Не войдет.

Тиша долго ходил вокруг да около, а потом, словно невзначай, спросил:

— А о листовке будет? Не забыл: семнадцатая строчка?

Генька спохватился: «Я же Порфирию Ивановичу обещал…» и строго-настрого велел:

— Ты напиши, как полагается… Не знаешь? Погоди!

Сбегал в библиотеку, притащил огромный том и, заглянув в предисловие, уверенно продиктовал:

— «Документы были получены благодаря любезному содействию Архивного управления, которому автор выражает свою глубокую признательность». Тебе — раз плюнуть, а Порфирий Иванович нам авось еще пригодится.