Array Array - Марина

— Ну ладно, вы пришли… — сказал я.

— А завтра мы увидимся? — спросила она.

Она никогда не спрашивала, увидимся ли мы, никогда не звала.

— Не знаю, — ответил я.

Мне не нужна была ее жалость. Ей все равно: что Хромов, что Стасик, что я.

— Не сердитесь, — сказала она, — но со мной что–то не так. Помните, мы на биологии проходили условные рефлексы? Ну, там еще возникает какой–то мостик между чем–то и чем–то. И у меня тоже… Эта лестница… И все это на лестнице… А потом почему–то больница, предательство, гадость. Я… не могу, — она дотронулась до моей руки, но я выдернул руку. — Я… Напрасно вы от меня чего–то хотите… Я знаю себя, знаю, сколько лет мне еще помнить.

И тут я сорвался самым мерзким образом.

— Кого помнить?! — заорал я. — Кого помнить? Никогда не думал, что вы такая безмозглая квочка. Вас оскорбляют, над вами смеются, вас бросили подыхать, а вы…

— Вы знаете, Кузьмин, — спокойно прервала она меня, — есть такое словечко «любовь». И для меня, в отличие от вас, это не звук пустой… Я буду ждать, слышите? Он вернется ко мне. Вот. Он поймет. Его запутали. А то, что он говорит, то, что он смеется… Это значит, что он не такая равнодушная орясина, как вы… Вот. И не путайтесь под ногами. Я умею быть одна, я не кинусь к вам только потому, что он меня бросил. Я не кинусь ни к кому. Я буду одна, понятно? Вот.

Я слышал, как наверху хлопнула дверь. И только тут до меня дошло, что это конец. И что действительно существует, наверное, эта самая любовь, потому что я не хочу верить, что это конец, как и она не хочет верит что конец, и я все равно буду ждать, как ждет она, и это не глупость, это — любовь.

Но я злился. Как же я злился и как же не хотел знать истинной причины своей злости. Я додумался даже до того, что она меня соблазняет, что она меня ловила, что я попался как последний простачок. А дело–то было в том, что до сих пор я считал, будто стоит мне только решиться, как она тут же разбежится и кинется мне на шею. Ан нет. Она не только не разбежалась и не кинулась, она была искренне напугана и смущена, а уж этого наиграть было нельзя. Оказывается, дело было не во мне.

В ту бессонную ночь я решил, что больше к ней не приду. Никогда.

На следующий день мне звонили приятели. Несвойственная в нашей компании привычка — обсуждать предыдущую вечеринку. Все говорили о ней. Говорили разные люди, но это сходило за монолог, потому что смысл высказываний был один.

— Вначале я за голову схватился: кого ты привел, но потом… Не мог от тебя ожидать, что ты найдешь такую…

— Она такая молодая, и я понял, что мы все уже старые…

— У нее удивительное лицо.

— Она станет большой актрисой, вот увидишь!

— Почему ты скрывал ее от нас?

Каждый разговор был тычком в зубы — вот она какая, а ты ей не нужен.

Ну что ж, жизнь есть жизнь. Не все людям удается. Все равно я к ней больше не пойду. Я прожил без нее день, еще день и еще..

А еще на следующий день в мой кабинет вошел Хромов и как–то странно сказал:

— Тебя к телефону, возьми трубку, — и внимательно посмотрел на меня.

Я взял трубку. Это была она.

— Ну куда вы исчезли?

— У меня много работы, — хамским тоном ответил я.

— Вам неприятно, что я позвонила?

— Ваши девочки начали поговаривать, что и я вас бросил? Вам это не нравится?

— Ну при чем же… Какой вы жестокий… А у нас экзамен. Я хотела вас пригласить… Правда, только через неделю, но…

— Вряд ли смогу, — я положил трубку.

Хромов стоял в дверях моего кабинета и смотрел на меня. Впервые прямо смотрел мне в глаза. И этот его взгляд мне не понравился. Во–первых, из его взгляда следовало, что он знает, с кем я разговаривал, а во–вторых… Этот панибратский взгляд говорил: ага, и ты ее бросаешь, конечно, как же можно иметь дело с такой… Я вон терпел–терпел да и бежал… И ты убегаешь. Но мы свои люди. Нам что, мы же мужики…

— Что ты тут стоишь? — спросил я.

— Я хотел спросить…

Он не придумал, чего же он хотел. Да и не особенно пытался. Решил, что мы с ним одного поля ягоды.

Опять зазвонил телефон. Был уже обеденный перерыв, в лаборатории были только мы двое.

— Хочешь, скажу, что тебя нет? Я знаю ее голос, — предложил он.

Но я сам взял трубку. Звонил главный технолог. Я ответил на его вопросы. Положил трубку. Взглянул на Хромова.

Решение я обдумал.

— Сергей, — сказал я, — все не так, как ты думаешь… И в этом мы с тобой тоже не равны друг другу. В меня она не влюблена, потому что, к сожалению, может любить только негодяев.