Анатолий Мошковский - Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Лицо папы было беспечно, радостно. В очках отражалось солнце, и глаза лениво, удовлетворённо щурились. Однако ноги его непрерывно работали, и Вася старался не отставать. Они уже порядочно удалились от берега и видели узкую полоску пляжа, светлые корпуса турбазы, а за просторами выжженных на солнце полей трубы и здания винзавода.

— В какую сторону махнём? — спросил папа. — К Кара-Дагу или к Хамелеону?

«Где может быть мама? — быстро подумал Вася. — Она недавно говорила, что больше всего хороших камней встречается по дороге к Хамелеону».

— Давай к Хамелеону! Там мы реже бываем!

— Заворачиваем! — папа резко повернул ручку руля и едва не врезался в другой велосипед с двумя девушками, плывший сзади. — Ой, простите! Чуть мы не пустили вас ко дну…

— Нас? Ошибаетесь! Сами бы отправились кормить рыбок! — дерзко ответила черноглазая девушка с пучком волос на затылке и засмеялась.

— Что ж, может быть, — сказал папа, — только мы с сыном неплохо плаваем.

— Хотите наперегонки? — вдруг предложила девушка, и Вася замер: согласится папа или нет? Если девушка предложила, значит, она умеет ездить на велосипеде, и можно запросто проиграть гонку. А можно и выиграть, если сильно захотеть!

— Хотим, — сказал папа, — если сын меня поддержит… Ну как, Вась? Обгоним с тобой этих тёть?

— Обгоним!

— Ну, я не так уверен — за этими тётями молодость и сила, но ведь мы с тобой мужики… Попробуем!

Папа сказал девушкам, чтобы они подрулили к ним и поставили свой велосипед на одну стартовую прямую. Они это и сделали.

— Рванули! — подал команду папа. — Васька, не жалей силёнок! — И нажал на педали.

Вася, закусив губу, тоже во всю силу заработал ногами. В несколько минут они на полкорпуса, а потом и на весь корпус опередили девушек. Стучала и громко хлюпала под кожухами вода, туго визжали металлические оси. Папины коленки ритмично мелькали, а сзади слышался смех и голоса.

— Ну что ты, Нин? Сейчас они выдохнутся! Жми! Жми!

— Васька, а мы не выдохнемся, да? Покажем, чего стоим!

И Вася ещё яростней нажал на педали, потом оглянулся: уже на добрых три корпуса обогнали они девушек, хотя те старались изо всех сил. Мышцы на папиных ногах напряглись, одна рука обхватила поручень, вторая — на руле. Уже на четыре корпуса ушли они вперёд, и всё внутри у Васи звенело от азарта и радости: какую, оказывается, скорость можно развивать на этом велосипеде!

Разрыв между велосипедами всё увеличивался. Вася стал уставать, заныли на ногах мускулы, дыхание стало чаще, но нельзя прекращать работу. Никогда не догонят их эти девушки! Да и папа узнает, какой он, Вася…

Усталость увеличивалась, но, если надо, Вася готов был ещё час, два часа, целый день работать ногами; ведь они так замечательно обогнали!

Между тем папа стал работать ногами медленней: устал?

Вася заёрзал на сиденье и свирепо посмотрел на папу, который уже едва двигал ногами. Ну что с ним? Сзади всё ближе и ближе были слышны возбуждённые голоса, плеск воды и скрежет педалей.

Девушки с победными воплями и смехом вырвались вперёд, обогнали их и замахали руками:

— Всего наилучшего! Приветик!

Вася увидел их загорелые спины, услышал их разносящийся далеко над морем ликующий смех.

— Слышишь, как они счастливы? — сказал папа. — Мы и так доказали им и себе, что не слабаки… Доказали ведь?

Вася всё понимал и тем не менее не до конца одобрял папу: уж если гонки, так гонки, и нечего тут…

Они ещё дальше отплыли от берега, и уже не торопясь, лениво резали красные лыжи их велосипеда синюю поверхность. Небо было ясное, чистое, лёгкое — ни облачка, и синий мир моря и неба был радостен и необъятен. Оба эти мира сливались, входили друг в друга. Вася, щурясь от солнца, смотрел то в воду, на голубовато-прозрачные колокола медуз, на рыбёшек с тёмными спинками, то на мелкие волны, расходившиеся от их велосипеда, то поглядывал на далёкий берег с желтоватым, живым, напряжённо вытянувшимся туловищем Хамелеона: вот-вот выстрелит язычком в добычу… На душе было легко и беззаботно.

— Па, помнишь, я тебе рассказал о тех разбитых амфорах?

— А я тебе ничего путного не ответил? — тут же подхватил его мысль папа. — Почему она разбила? А на всякий случай… Научена. А вдруг и правда археологи захотят порыться в их саду… Могло так быть? Могло. Ничего своего не хотят они отдавать другим — ни копейки, ни запаха инжира, ни тени под собственным виноградником, вот брать — это да, это их характер и профессия. На этом они стояли и будут стоять. Побольше накопить, покрепче держать в руках. А вот остальное для них не существует, остального они не понимают и даже презирают. А сколько от этого бед на земле, ты даже представить не можешь! Жажда богатства, сытости, власти — нет ничего в мире сильней, чем это! Не знаю, когда всё это кончится, и может ли кончиться? И всё начинается с «петуха», которого тот таксист заломил с нас…