Анатолий Мошковский - Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Макарка насмешливо гыкнул:

— Новичок, а стоишь не пятачок! О чём с тобой говорить-то?

— Найдём… Мороженого хочешь? Какое тебе?

— Сливочное, — тотчас потеплевшим голосом отозвался Макарка, ужасно любивший всё сладкое, но жалевший тратить свои «велосипедные» деньги на сласти.

Алька купил по стаканчику мороженого и, пока ели, подумал, что неплохо бы для закрепления их дружбы позвать его к себе домой.

Правда, бабка могла бы, ничего не объясняя, просто выгнать Макара. Ясное дело, такой не ровня ему. И всё-таки Макарка был очень нужен ему сейчас, и Алька позвал.

Макарка, чуть помедлив, согласился. Он привык, что отдыхающее шефствуют над ним: подкармливают, угощают сладким, дарят кое-что; привык жаловаться на свою полусиротскую жизнь, чтобы отдыхающие были щедрей. И действовало.

Алька привёл его к себе и показал две большие комнаты на втором этаже.

— Лучший корпус, — с уважением сказал Макарка. — Артистократический. Все в него рвутся, да не всем удаётся… А у вас целых два номера и на втором этаже… Твой отец часом не министер?

— Пока нет, а вот я постараюсь быть министером. — Алька поглядывал на уродливо громадные уши и никогда не чищенные зубы… — Располагайся, как дома… — Он широким жестом показал Макарке на глубокое плетёное кресло-качалку на балконе перед столиком. — Я принесу что-нибудь пожевать… Ты жвачку любишь?

— Жевал несколько разов. Мятную — рот холодит. Угощали отдыхающие, — вздохнул Макарка. — Где у нас её возьмёшь?

Пока Алька ходил по комнатам, Макарка сидел в кресле, для форса закинув ногу на ногу, сидел и потихоньку приходил в себя. «Вот это живут! — думал он, вспоминая виденное в комнатах. — Бывают же такие счастливцы!»

На столе в одной комнате сверкал и пускал зайчики никелированной отделкой японский кассетный магнитофон; когда Алька зачем-то открыл дверку шкафа, Макарка увидел там такое множество висевших на плечиках и лежавших в ящиках многоцветных рубах и маек, что у него дух захватило: ему бы одну такую — ходил бы как настоящий курортник! На столике лежала длинная серая труба… Подзорная, что ли? Макарка робко взял её в руки, увидел стёкла впереди и сзади, наставил трубу на темневшее меж кипарисами море и стал крутить более широкую трубку, наводя фокус, и море приблизилось к нему. Он вдруг поймал шлюпку. «Ой, Митька!» — вскрикнул Макарка, увидев в ней спасателя в плавках, с сигаретой, зажатой в углу рта…

Ему бы, Макарке, такую подзорную трубу!

На балкон вышел Алька с тарелкой красной черешни.

— Угощайся, мама только что принесла.

Макарку никогда так церемонно не угощали. Он положил в рот три ягоды, медленно съел их и спросил:

— А у тебя есть велосипед?

— У кого же его нет! Спросил бы про автомашину, так у меня её пока что нет, но у папы есть новенькая чёрная «Волга». Ты давай ешь. Хочешь лимонада? Я сейчас принесу.

Алька включил магнитофон, в комнате мягко и нежно зазвучала музыка и поплыла через балкон к морю. Алька вернулся и поставил перед Макаркой тарелку с большим куском пахучего торта с затейливым шоколадным узором и бутылку лимонада.

— Работай!

Макарка пил из стакана холодный, приятно покалывающий нёбо лимонад и вдруг представил, что он, Макарка, он, а не Алька — сын Виктора Михайловича, и у него есть свой велосипед, и отец возит его на чёрной «Волге» по городу, и дома у него полно всяких игрушек — подзорных труб, пистолетов, удочек, ружей… Что ни попроси у отца — всё купит или где-нибудь достанет, потому что у него куча денег… У Альки всё есть, а у Макарки ничего — разве это справедливо?

— А ты нескучно живёшь, — Алька зевнул и отпил глоток лимонада. — Я тоже не люблю скучать, заходи ко мне, будем вместе купаться и загорать… Ты вот не старше Васьки, а куда живей его!.. С тобой интересно.

Макарка внимательно слушал и думал: «К чему он клонит? Чего он хочет от меня?» Он привык, что ничего в жизни не делается просто так, даром. А Алька ни к чему не клонил, просто размышлял.

Вошёл отец Альки, молодой, в шортах, похожий на парня. Он первым поздоровался с Макаркой и стал расспрашивать, у кого из местных можно купить хорошие камни, какое сухое вино у них считается лучшим.

Виктор Михайлович спрашивал, Макарка отвечал, и ему приятно было отвечать человеку, у которого была собственная «Волга». Потом высунула на балкон голову Алькина бабка — толстые щёки сердито отвисли, глазищи подозрительные, и, окинув Макарку с головы до ног неодобрительным взглядом, исчезла. Зато Алькина мать, тоже на минуту заглянувшая на балкон, очень мягко и любезно улыбнулась Макарке, и он невольно вздохнул: «Какая добрая и красивая у Альки мамка, небось ни разу не орала на него, не хлестала по лицу мокрым полотенцем…»