Александр Воронцов - Юнгаши

Вскоре тузик подняли на борт тральщика, и все пошло по-прежнему.

— Толково сработали, — буднично похвалил минеров Приходько. И без всякого перехода скомандовал: — А теперь — по местам, пойдем дальше.

Володьке нравилась эта спокойная уверенность командира, не показная, а естественная, как бы постоянно подчеркивавшая, что все идет как надо и нет никаких причин для волнений.

Звякнул машинный телеграф: «Малый вперед!» Володька снова взялся за штурвал, преодолевая его упрямую упругость, вывел корабль на заданный курс.

— На румбе двести семьдесят пять!

— Так держать!

До полудня затралили еще три мины. Один за другим ухали над морем раскаты взрывов. Матовым стеклом наплывал на форштевень морской простор, и с тихим плеском разбегались по сторонам малахитовые волны. Кучерявился за кормой вытекающий из трубы дымок, сливаясь в уходящей дали с белопенным буруном кильватерного следа, образуемого работой винтов.

Володька вспомнил совсем недавние события. Перед выходом в море на «Галсе» состоялся митинг, экипаж принял резолюцию, в которой были такие слова: «Клянемся тебе, Родина, беспощадно громить ненавистного врага, очистить воды Балтики от фашистских извергов». При голосовании Володька тоже поднял руку. Корытов одобрительно шепнул ему: «Верно, Володя, укрепляй морское братство».

Теперь слова надо было подкреплять делом.

Улучив момент, Володька обратился к командиру:

— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите мне… потом… тоже на шлюпке?

— Куда… на шлюпке? — не понял Приходько.

— Мины подрывать.

Приходько многозначительно переглянулся с Корытовым.

— А сможешь?

— Смогу.

— Молодец!.. Только рановато тебе. Вот поплаваешь, понаблюдаешь, потренируешься — тогда… поглядим. А пока рановато.

Видно, зря высунулся, не вовремя. Но ничего, при случае можно будет повторить просьбу. Рано или поздно он своего добьется.

На очередном заходе по тральной полосе прошли мимо того места, где взорвалась мина. На помутневшей поверхности воды необычным плавучим островом растекалась оглушенная взрывом рыба.

Все на мостике угрюмо молчали. Даже всевидящий Ахмет Мамедов не проронил ни слова. Словно через кладбище шли.

Только Володька ликовал: вот она, тайна загадочного блеска. Тонны свежей рыбы! Разве можно равнодушно проходить мимо такого богатства?

И он не выдержал, закричал:

— Смотрите, сколько рыбы! Миллион! Вот бы собрать да в Ленинград. Всех накормить хватит. И вареной, и жареной.

Володька так увлекся, что, забыв о штурвале, взмахнул руками. Корабль вильнул на курсе, врезался в рыбье месиво.

Стоявший рядом с юнгой Корытов поддержал штурвал и ворчливо шепнул:

— Нельзя так, Володя. Суетишься.

«Главное на корабле — не суетиться», — вспомнил Володька свой первый разговор с Корытовым.

— Юнга Чистяков, отставить разговоры! — рассерженно бросил Приходько — Держать корабль на курсе!

— Еда ведь… пропадает… — тихо протянул Володька, снова уцепившись за штурвальное колесо. На глаза ему навертывались слезы. — А там… люди голодают…

— Не хнычь, — наставительно сказал Ахмет. — Тоже мне начпрод выискался. Как бы нам самим на корм рыбам не угодить с таким рулевым.

Но Володька не мог успокоиться. Он представил, как бы обрадовался хоть одной такой рыбешке дед Трофимыч или дворничиха Варвара. А ведь, наверное, и раньше были такие косяки. Если бы…

— Жалко… еда… — Эта мысль не давала ему покоя.

— Еда… — сурово повторил Приходько. — Нам сейчас не до еды, юнга… А еще на шлюпку просился.

Слова командира прозвучали укором и как бы подтверждением Володькиной слабости, неподготовленности к серьезной работе.

— Я думал… — начал было оправдываться Володька.

— У рулевого на вахте должна быть одна дума, — прервал его Приходько, — как удержать корабль на курсе. В любых условиях. Ясно?

— Так точно, ясно. — Володька наконец уразумел, что допустил промашку.

— Вот и договорились, — миролюбиво заключил Приходько и в упор посмотрел на Володькино лицо. — А теперь, юнга Чистяков, сдайте вахту старшему рулевому.

— Как?.. — растерянно заикнулся Володька, но, встретив строгий взгляд командира, четко доложил: — Есть сдать вахту.

Корытов бережно принял штурвал из рук Володьки и незаметно толкнул его в бок: держись, не робей.

Володька отошел в сторону, на самый край мостика. Он с грустью и сожалением смотрел, как тральщик подминает под себя и раскидывает в стороны пласты перевернутых вверх брюхами рыб. В глазах рябило от этой картины, и досада на свое бессилие скребла душу.