Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда

Волновалась и Данах. Как, бывало, мама или бабушка, она помогала Рае выгладить платье, приладить белый кружевной воротничок. И прежде чем проводить Раю из дому, долго поворачивала ее и так и этак, расправляя манжеты, складки.

Школа находилась в центре селения, на площади. Когда Рая с новой своей подружкой пришли туда, школьный двор гудел, как улей. Сильвия тотчас начала знакомить Раю со своими подругами.

Подошла классная руководительница. Девочки хором поздоровались с ней.

— Ну, Рая, будем учиться в кабардинской школе, — приветливо сказала учительница.

По давней традиции, классные руководители еще до начала учебного года знакомятся со своими будущими воспитанниками, и учительница приходила к Данах и подробно обо всем расспрашивала Раю.

Прозвучал горн. Ученики построились в линейку. Директор поздравил ребят с началом нового учебного года. В напутственном слове он сказал, что год этот особенно радостен для всех них. Советская Армия освободила их родную республику, ее столицу Нальчик и родное селение Верхний. И лучшей благодарностью за это бойцам будет хорошая учеба.

Вот и звонок. Ученики валом повалили в школу. Сильвия была очень живая, веселая и даже чуточку озорная девчонка. Она шепнула Рае: лучше всего сидеть в середине класса, потому что учителя обычно обращают внимание или на задние парты, или на передние.

И как только вошли в класс, Сильвия бросилась к четвертой парте в среднем ряду. Но ее опередил какой-то мальчишка, видать, порядочный сорванец. Он с ловкостью жонглера еще издали бросил на парту свой портфель и с криком: «Чур, моя!» — нырнул за парту и раскинул руки на ее крышке.

Но не так-то просто было обойти Сильвию! Она сердито тряхнула косичками:

— Твоя — дома мамалыга, которой тебя кормит мама! Ясно? А теперь прочь с парты: мы с Раей еще вчера ее заняли.

Мальчик посмотрел на русскую девочку, потупился, молча взял портфель и пошел на заднюю парту.

Первый урок вела классная руководительница. Прежде чем начать занятия, она сказала, что у них в классе в этом году новенькая. Рая Дмитриева. Она русская. Из Ленинграда. Была подпольщицей и партизанкой, вместе с их сельчанкой Люсей Шумаховой. Из родных у нее никого не осталось.

— Теперь Рая будет жить у нас в Верхнем. Теперь она наша сельчанка, — сказала учительница.

Класс дружно захлопал в ладоши.

Дома Раю ждало письмо. Оно было от Игоря Александровича Упрямова. Это несколько удивило девочку: ведь всего лишь неделю назад она получила ответ от него на свое письмо, в котором сообщала о смерти бабушки и о том, что она, Рая, живет теперь в кабардинском селении Верхний.

Рая торопливо вскрыла конверт.

Игорь Александрович писал, что наконец-то ему удалось все узнать о судьбе Николая Дмитриевича. Только что он получил письмо от его однополчанина Сергея Кочеткова. Тут же снял с него копию и посылает Рае…

Что… что с папой?

Дрожащими руками она развернула машинописные листки.

«Это было под Смоленском, — писал Кочетков. — Наш полк попал в окружение. Командир полка послал Николая с ротой разведки, чтобы боем нащупать, где у фрицев слабинка, используя которую можно прорваться к своим. Мы выступили ночью, а под утро попали в ловушку. Вся рота погибла. Чудом уцелели лишь мы с Николаем. Я был контужен, а Николай ранен. К тому же нас засыпало землей. Фрицы заметили, откопали. Они бы тотчас прикончили нас, если бы не Николай. Немцы были хорошо наслышаны о «стрелке, не знающем промаха». Нас даже направили в полевой госпиталь. А когда малость подремонтировали, предложили вступить в их армию. Из этого вышло только то, что нас избили до полусмерти и отправили в лагерь…»

Далее Кочетков рассказывал, как они бежали из лагеря, как во время погони его ранило. С большим трудом они добрались до какой-то деревни и прятались у одного старика в сарае.

«Я поправился довольно скоро, — писал Кочетков, — но ходить все еще было больно. А тут вдруг перед вечером к нам в сарай вбежал старик, страшно взволнованный: «Немцы в селе. Ходят по домам, обыскивают».

«Спасибо, папаша, — сказал Николай старику — и ко мне: — Надо уходить. Как ты?»

Я говорю ему:

«Николай, ты беги, а мне не уйти. Погибнешь и ты со мной».

«Вместе пойдем… Нам лишь до балки добраться».

Старик достал спрятанную в соломе винтовку:

«Может, пригодится? Только вот беда: патронов всего одна обойма. Что в магазине — и все».

«И на этом спасибо, папаша», — сказал Николай.