Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда

Заслышав выстрелы у дома старосты, Татарнаков подал команду: «Вперед!»

Всадники выскочили из балки. Командир повел свою группу прямо в селение, комиссар — по берегу ручья, к скотному двору, где содержались заложники.

Рядом с комиссаром на быстроногом Люсином коне скакал Хабас. Ему были тут знакомы все лощинки и овражки. «Налево! Направо!» — то и дело слышался его голос.

Они появились у скотного двора так внезапно, что часовые не успели сделать ни одного выстрела. Бросили карабины и подняли руки вверх.

Прикладами винтовок партизаны сбили замки, распахнули ворота.

Комиссар крикнул:

— Выходите, товарищи! Быстро! Не бойтесь — свои!

Из темного чрева двора высыпали заложники.

А со стороны селения слышались винтовочные выстрелы, пулеметная дробь. Оставаться здесь освобожденным было опасно, и комиссар приказал Хабасу отвести людей вниз по ручью. Они, конечно, и сами могли найти надежное укрытие, но, судя по стрельбе, бой все усиливался, и комиссар не хотел подвергать мальчика смертельной опасности.

Хабасу очень не хотелось отставать от комиссара! Но делать нечего: приказ есть приказ.

Фролов пришпорил коня и поскакал со своей группой в селение. Каратели, зажатые в железное кольцо, сопротивлялись с отчаянием обреченных. Выбитые из управы, они засели в каменном здании бывшего магазина. Все попытки партизан прорваться к нему кончались неудачей. Надо было во что бы то ни стало уничтожить пулемет.

Когда Кушба отнес Люсю к Нахшир и прибежал к месту боя, на подавление огневой точки отправился его друг Карим. Он полз по-пластунски, плотно прижимаясь к земле. И все же его черная фигура на белом снегу скоро была замечена. По нему открыли оружейный огонь. Карим не двигался. «Неужели убили, гады?» — подумал Кушба.

— Товарищ командир! — обратился он к Татарнакову. — Может, только ранили: разрешите, я вынесу его.

Командир приказал усилить огонь, и под его прикрытием Кушба добрался до друга. Карим лежал, уткнувшись головой в снег.

Кушба тронул его за плечо.

— Карим!

— Ты, Кушба?.. Лоб задело — глаза заливает кровью, не вижу ничего, — не поднимая головы, сказал Карим.

— Давай перевяжу.

— Не надо, снегом остужу — остановится. — И он еще плотнее прижался лбом к снегу.

— Слушай, Карим… Надо в обход. Вон там, правее, лощинкой. А оттуда рывком.

Карим приподнял голову, пощупал лоб.

— Кажется, только царапина. Двигаем!

Как только они поползли, стрельба с обеих сторон снова усилилась. Но, судя по свисту пуль, враг вел огонь не прицельный: видимо, мешали партизаны.

Еще рывок, другой, и вот уже спасительная лощинка. Тут друзья отдышались, приготовили гранаты. Потом разом вскочили и в несколько прыжков оказались в мертвой зоне, под окнами. Из среднего проема торчал ствол пулемета. Из его дула вырывались язычки смертоносного пламени. Плотно прижимаясь к стене, Кушба подполз к окну, вскочил и метнул в черный проем гранату. Вслед за ней полетела граната Карима. Пулемет смолк, и тотчас раздалось громогласное «ура».

Каратели панически выскакивали из окон и, беспорядочно отстреливаясь, пытались пробиться к ручью, но там их встретила группа комиссара, пришедшая на помощь после освобождения заложников…

Уже светало, когда стих последний выстрел и в небо взвилась ракета, голубая, как утренняя звезда.

Бойцы собирались на площади. Раненые входили в здание сельсовета. После того как из него были выбиты каратели, сюда был переведен медпункт, и маленькие руки сестрички — так звали бойцы Раю — проворно накладывали повязки.

Хабас привел на площадь спасенных заложников.

А тем временем командир отряда и комиссар в сопровождении Кушбы торопливо шли к окраинной улочке… Вот небольшой, под камышовой крышей домик. Стараясь не стучать каблуками, они вошли в дом…

Старая Нахшир стояла у кровати, скорбно опустив голову. Люся лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Кушба сразу понял: сердце Люси уже не бьется…

Из-за гор медленно поднималось солнце, освещая малиновым светом селение.

К дому Нахшир подходили партизаны.

Люсю вынесли на крыльцо. Подвели оседланного коня. На него сел Кушба. Командир и комиссар взяли Люсю на руки и передали Кушбе…

Над селением прокатился залп, второй, третий: отряд прощался со своей бесстрашной разведчицей.

Кушба тронул коня. Вслед за ним, ведя на поводу лошадей, шли Рая и Хабас. Чуть позади — небольшой конный эскорт.

Путь их лежал в Верхний — родное селение Люси.