Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда

— Оттуда… А это моя дочь. Фатимат.

— Клянусь небом, что это так! — согласилась старушка. — Точная чеканка с отца, Мамеда… А что, дочь моя Дагалина, что слышно о Мамеде? Пишет?

— Да. Он совсем сейчас недалеко. В Орджоникидзе, с госпиталем.

— А, вон что… Дай бог, чтобы пуля минула его. Добрейший человек. Ах, как приятно было работать с ним, когда он был главным у нас. — Старушка снова перевела свой взгляд на девочек. — Что же, дочери мои, вы вовремя пришли: сегодня у нас большая уборка. Будем и окна протирать, и полы мыть, и тумбочки убирать.

Няня провела девочек в подсобное помещение, рассказала, что и как надо делать. Девочкам все это было известно: ведь на их плечах лежала уборка по дому, однако слушали старушку внимательно.

И вот они с ведрами, щетками, тряпками вошли в палату.

— Доброе утро, нянечка! — поздоровался со старушкой молодой солдат с койки, стоявшей у самого входа. Подушки у него так высоко подбиты, что он, в сущности, не лежит, а сидит с толстой, зачитанной книжкой.

— Здравствуй, здравствуй, сын мой. А что это у тебя одеяло на полу?

— Ой, извините, нянечка! — Паренек порывисто наклонился, но тут же снова откинулся на подушки, уронив книгу. Лицо его исказилось от боли.

— Ах ты, глупый! Кто тебя просил? Разве без тебя не подняли бы? — сказала няня. — Видишь, каких быстрых да проворных помощниц привела я вам?

Раненые повернули головы к двери.

— Здравствуйте! — в один голос сказали Рая и Фатимат.

— Здравствуйте, дочки! Здравствуйте, сестрички! — послышалось из всех углов палаты.

В ней было не меньше двадцати коек. Тут были и пожилые, и даже старые, и очень молодые. А вон в дальнем углу, у окна, — совсем мальчишка. Неужели и он воевал?

Рядом с мальчишкой лежал мужчина с сединой на висках и подстриженными усами. Между их койками стояла табуретка с расставленными шахматами. Мальчик, бросив беглый взгляд на девочек, снова уставился на фигуры в ожидании, когда сделает ход его партнер. А тот, полулежа на подушках, смотрел на девочек. В его прищуренных глазах светилась улыбка.

— Ходите, Александр Алексеевич! — нетерпеливо сказал мальчик.

— А, прошу прощения!

Мужчина сделал ход — мальчик расхохотался, запрокидывая кудлатую голову.

— Ну куда же вы поставили своего офицера под мою гаубицу! — Он ткнул пальцем в черного слона и белую ладью.

— Да, совершенно верно, — согласился мужчина. — Но отступать поздно. Бой принимаю, хотя и чувствую, что потерплю поражение.

— Нет, нет, Александр Алексеевич! — горячо возразил мальчик. — Вы же лежите, вам трудно видеть поле боя. Переходите!

— Вот, товарищ комиссар, какой великодушный у нас Хабас! — сказал солдат, лежавший рядом с комиссаром. — Если бы немец так воевал, то не война была бы, а…

— Игра в шахматы! — подхватил комиссар.

Наступило время последних известий. Комиссар надел радионаушники и продолжал играть.

Старушка убирала в тумбочках, а девочки протирали окна. Руки Раи то и дело замирали на стекле: девочка прислушивалась к разговору раненых. Кто рассказывал про свою деревню, кто — про город. Кто про семью. Тут были и русские, и кабардинцы, и осетины.

Рая потом заметила, что душою палаты был тот самый мужчина с седыми висками, которого называли комиссаром.

Это был старший политрук, комиссар батальона Фролов. Он был ранен в бедро, и после операции ему наложили гипс.

— Товарищ комиссар! Ну что там нового на фронтах? — спросил пожилой солдат с забинтованным по самые глаза лбом.

Фролов, делая ход конем, сказал:

— Вести пока неважные. Противник наступает.

В палате притихли…

Наконец уборка была закончена. Старушка сказала:

— Ну вот, теперь все. Чистенько, и дышать будет вольготнее.

— Спасибо, мамаша, — поблагодарил за всех старую няню комиссар. — И вам, дочурки, большое спасибо!.. А нуте-ка, подойдите сюда, — позвал он девочек.

Фатимат и Рая подошли к койке Фролова. Комиссар достал из тумбочки большую шоколадку, разломил пополам.

— Прошу! Подарок командира полка. Трофейный, немецкий.

— Нет, нет! — в один голос запротестовали девочки. — Вы сами ешьте, вы больные… Мы же не маленькие!

— У меня от него во рту сохнет. Хабас вот одну съел и больше тоже не хочет. Прошу!

Девочки переглянулись и взяли.

— Спасибо!

Подруги возвращались домой уставшие, но на душе у обеих было хорошо.

Теперь каждый день после школы они шли в госпиталь. Помогали няням убирать палаты, читали раненым книжки, писали письма.