Юрий Сальников - Шестиклассники

Из окон через ставни просачивались узкие полоски света, от этого всё вокруг казалось ещё более тёмным, почти чёрным: и земля, и глухой выступ дома, за которым стоит лестница, ведущая на чердак, и силуэты женщин. А небо над двором и дальше — над окраинной частью города — очень синее. Стасик знал, что если отойти от крыльца на середину двора или к самым сараям, а потом обернуться и посмотреть на ту часть неба, которая простирается над домом, то можно увидеть словно зарево — в той стороне центр города, и на небе, подёрнутом облаками, всегда пылает красный отсвет от уличных фонарей и магазинных реклам.

Даже звёзды меркнут на этом красноватом фоне, а на тёмно-синем небе они горят и сверкают очень ярко, загадочно мерцая. Интересно, почему звезды всегда мерцают?

Наверное, горят они очень неровно — то сильнее, то слабее. Мама, конечно, не знает. Она в технике и в других таких вопросах не разбирается. Она певица, училась петь и выступала как артистка, но после болезни и смерти Любочки что-то случилось с её голосом — говорят, он «пропал». Стасик сначала не понимал, почему так говорят: он сам превосходно слышал, как мама пела в комнате. Только недавно мама объяснила, что голос у неё стал не такой сильный, поэтому она не может выступать на сцене. Теперь она собирается поступить работать куда-нибудь в клуб, чтобы учить петь других. А папа не хочет этого. Он вообще не хочет, чтобы мама работала, так как у неё слабое здоровье и она должна себя беречь. Стасик не знает, на чем родители порешили, хотя думает, что неплохо, если бы мама работала в клубе: он бы тогда каждый день смотрел разные кинофильмы!

А пока пора спать.

— Мама, я пойду.

— Ложись, сынок, — голос у мамы приятный, спокойный.

Стасик уже хотел уйти, но заговорила одна из женщин: по густому басистому голосу Стасик узнал Анну Сидоровну, которая живёт в дальней квартире — входить к ним надо в самую первую дверь от ворот.

— Не, пойму, что у нас на чердаке делается, — произнесла Анна Сидоровна. — Иногда шум какой-то, шорохи, будто ходит кто-то. Случаем, не замечали, Прасковья Дмитриевна? — обратилась она к Стасиковой маме.

— Нет, не замечала, — ответила мама.

— Может, мыши, а то, поди, и крысы бегают, — предположила ещё одна женщина. — Проверить надобно.

Стасик затаил дыхание, ожидая, что ещё скажут женщины, но они умолкли. Тогда, расстроенный, он вернулся в комнату. Не хватало ещё, чтоб сунулись на чердак! Придётся завтра предупредить Галчонка, а то он действительно прыгает по балкам, как по земле!

Должно быть, у Стасика был очень озадаченный вид, потому что мама, придя с улицы, заметила:

— Ты словно мировую проблему решаешь.

— Да вот… Звезды мерцают. Не знаешь почему?

Этим ловким манёвром Стасик сразу перевёл разговор с опасной темы. Мама не смогла ответить, почему звезды мерцают, и пообещала узнать у папы.

Стасик лег спать, завернувшись в одеяло с головой, и долго думал, как бы утром ухитриться ускользнуть из дому незаметнее.

Однако недаром говорят, что утро вечера мудренее. Всё совершилось как по писаному. Прасковья Дмитриевна ушла на базар за продуктами, а Галчонка Стасик встретил у ворот, поэтому не было нужды лишний раз забираться в «кабинет» и топать по чердаку, вызывая подозрение у дотошной Анны Сидоровны.

Галчонок явился с сумкой.

— Возьми и ты! — сказал он Стасику. — Может, мы сразу из леса в школу. И хлеба захвати или ещё чего-нибудь поесть! — крикнул он вдогонку Стасику, когда тот побежал за портфелем.

Стасик так и сделал: собрал в буфете с тарелки нарезанные ломтики хлеба, сунул вместе с ними две сардельки, кусок сыра и несколько холодных варёных картофелин, завернув их предварительно в бумагу, и выскочил из комнаты с предельной скоростью.

Через минуту друзья шагали по улице к трамвайной остановке.

Конечно, эта вынужденная прогулка в лес получилась совсем не по плану. Во-первых, пришлось идти в самый последний день сдачи экспонатов на выставку. Во-вторых, выкраивалось маловато времени. В-третьих, опять остались невыученными уроки. Но наши герои забыли обо всём, едва сошли на кольцевой остановке трамвая, и, оставив позади большой шумный город, углубились в сосновый бор.

Стоял солнечный, сухой и тёплый день. Высокие сосны, слегка покачивая верхушками, ровно гудели, будто вели меж собой непрерывный степенный разговор. Под подошвами мягко пружинил хвойный покров. На нём почти нет травы, и поэтому весь лес казался раздетым: на голой жёлтой хвое стоят коричневые сосны — множество однообразных стволов; повсюду, куда ни кинешь взгляд, уходят в глубину стройные мачты, освещённые кое-где пробивающимся сверху солнцем. Вокруг много света, воздуха, и весь бор словно какой-то прозрачный, спокойно-ласковый. Хочется идти по нему всё вперёд и вперёд, не останавливаясь, дальше и дальше… Так легко шагается!