Беате Ханика - Скажи, Красная Шапочка

Вот значит как, господин Муха, думаю я, и поздравляю себя с собственной глупостью. Ясно ведь, что ему больше нравится трепаться и флиртовать с Анной, а не со мной.

Коленки стали как резиновые, но все-таки мне удается промчаться вместе с корзиной по дому и исчезнуть через дверь террасы. Ну и пусть, думаю я, перелезая через живую изгородь, я, конечно, в ней застряла, и в любимых джинсах появилась дыра.

Пусть убираются к черту, оба!

Почти в полном изнеможении я добираюсь до дедушкиного квартала, это ужасно глупо, но поехать на велосипеде я не могла, он так и стоит перед нашим домом, пристегнутый к перилам крыльца, где Анна и Муха флиртуют друг с другом. На пятке я натерла мозоль, потому что сандалии — неподходящая обувь для долгих прогулок пешком. Я плюхаюсь на скамейку у края маленькой детской площадки, сбрасываю сандалии и отсутствующим взглядом смотрю прямо перед собой. Надо мной шелестят на ветру каштаны, их аромат наполняет задний двор. Я смотрю на то место, где когда-то стояла драконова горка, сейчас там просто утрамбованная бурая земля, вокруг валяются пестрые формочки и пластмассовый экскаватор, наверно, их оставил кто-то из детей фрау Бичек.

Так я сижу и вдруг ловлю себя на том, что мысленно пытаюсь листать альбом с фотографиями из моей жизни. Тот, в котором много пустых мест. Внутренним взором я вижу, как снова вырастает драконья горка, вижу себя, как я лезу через пестрое извилистое драконье тело, вижу бабушку, маленькую, в темно-синей юбке до щиколотки и белой блузке. В морщинистых ушах жемчужные сережки. Я пытаюсь перевернуть страницу, но не получается. Я вижу только эту картинку и больше ничего. Ни как я бегу вверх по лестнице, ни как сижу в гостиной, и я думаю: что же, черт возьми, я все это время делала?

Порыв ветра качает каштаны, на меня сыплются белые лепестки, на голову, ноги, руки, в корзину, которая стоит рядом на скамейке. Мама приготовила гуляш, в пластмассовых коробках вид у него довольно неаппетитный, я не смотрю на них, мне противно.

Братко шествует мимо, элегантно запрыгивает на мусорный ящик и пристраивается на самом краешке, так что лапы едва не соскальзывают, он подстерегает птиц, но могу поспорить на что угодно — он слишком толстый, чтобы поймать кого-то. Там, где Братко, неподалеку должна быть и фрау Бичек, и точно, через минуту я вижу, как она идет через двор, направляясь ко мне, на ней юбка в красный горошек.

Она садится рядом на скамейку.

Как хорошо, тихо, — говорит она, и я киваю. За ее детьми присматривает патронажная сестра, младенец спит в квартире. Новый порыв ветра переворачивает формочки и надувает юбку фрау Бичек, как воздушный шар.

Фрау Бичек, — говорю я, вы помните свое детство?

Бичек внимательно смотрит на меня.

Ну конечно, — говорит она.

Мы смотрим на формочки, как ветер гонит их по песку, фрау Бичек придерживает юбку руками, чтобы никто не увидел, что под ней надето.

А ты, — спрашивает она, твое детство?

Она говорит это так, как будто я взрослая, и мы разговариваем, как женщина с женщиной, на равных, это очень приятно. С мамой никогда такого не бывает, она и Анна обращаются со мной, как с маленьким ребенком, поэтому чаще всего у меня нет никакого желания говорить с ними, они закатывают глаза за моей спиной и тайком обмениваются взглядами, а иногда Анна говорит, что подростковый возраст я уж как-нибудь переживу, словно мой возраст — это какая-то ужасная болезнь, вроде проказы или чего-то в этом роде.

Лиззи говорит, чтобы я не реагировала, что Анна — просто глупая корова, и в этом она права. Когда я думаю об Анне, в животе у меня возникает жуткая злоба.

Лучше не думать о ней, а то чего доброго еще лопну от злости.

Я вообще ничего не помню, — говорю я, не отрывая взгляда от формочек, и не успеваю понять что к чему, как начинаю рассказывать про фотоальбом, где нет фотографий, и как я пытаюсь его листать, но ничего не получается. Пока я это рассказываю, мне становится ясно, как часто я думала про этот альбом. Очень часто, с тех пор как дедушка поцеловал меня, на самом деле — каждый день. Об этом я, конечно, фрау Бичек ничего не рассказываю, я боюсь, она скажет то же самое, что Пауль и папа. Я поклялась себе больше никому об этом не рассказывать, ведь все взрослые, наверное, подумают одно и то же; а может, дедушка был прав, когда сказал, что другие посчитают, что со мной что-то не в порядке. У меня самой все чаще возникает ощущение, что со мной что-то не так.

Фрау Бичек слушает меня, потом долго молчит, мне даже начинает казаться, что она, наверно, заснула рядом со мной или не хочет говорить о пустых местах в альбоме.