Мони Нильсон - Цацики и вселенная

— Ты правда так думаешь?

У Мамаши на глазах заблестели слезы, и она обняла Цацики так, что чуть не задушила его.

— Ну конечно, — ответил Цацики. — А почему я должен думать иначе?

— Не знаю, — сказала Мамаша. — Я очень боялась, что ты расстроишься.

— Почему? Ты что, перестанешь меня любить?

— Конечно, не перестану, — сказала Мамаша и снова обняла Цацики. — Но вдруг я не смогу любить этого так же сильно?

Она похлопала себя по животу.

— Так нельзя, — серьезно произнес Цацики. — Надо любить всех своих детей.

— Эй! — возмутился Йоран. — А как же я? Разве папы не должны любить своих детей? К тому же мы еще не знаем наверняка, может, там пока и нет никакого ребенка.

— Есть, — ответила Мамаша.

— Ничего себе, это же первый тест на беременность в моей жизни, — сказал Йоран. — Я должен это видеть.

— И я тоже, — сказал Цацики.

В его жизни это тоже был первый тест на беременность.

— О’кей, — согласилась Мамаша. — Я готова.

— А что, когда ждешь ребенка, поднимается температура? — удивленно спросил Цацики, когда Мамаша достала какую-то штуку, похожую на градусник.

— Нет, — рассмеялась Мамаша. — Эту штуку опускают в стаканчик с мочой, и если на ней появятся две полоски, значит, женщина ждет ребенка, если одна — значит, нет.

— С мочой? — удивился Цацики. — Фу, гадость какая! А я-то думал, у тебя там яблочный сок. А вдруг бы я это выпил?

— Я стану отцом, я стану отцом!

Йоран просто взбесился. Он целовал Мамашу, целовал Цацики, он отплясывал на кухне, как ненормальный. Потом он еще раз поцеловал Мамашу, встал на колени и приложил ухо к ее животу. Вид, по мнению Цацики, у него был совершенно безумный. Мамаша тоже так думала.

— Ну как, что-нибудь слышно?

— Кажется, да, иди сюда, — Йоран подвинулся, и Цацики тоже смог приложить ухо к Мамашиному животу.

— Привет, — смущенно прошептал он своему маленькому брату или маленькой сестре. — Привет.

— Отвечает? — прошептал Йоран.

— Нет, вообще ничего не слышно, — сказал Цацики.

— Рецина, — мечтательно сказала Мамаша. — Мы назовем ее Рецина.

Йоран окаменел.

— Как ты сказала? Рецина?

— Да, — довольно ответила Мамаша. — Красивое имя, правда?

«Рецина» — это был сорт греческого вина.

— Нет! — в ужасе закричал Йоран. — Мою дочь не будут звать Рециной. Ее будут звать Эвой или Карин, а если родится мальчик, мы назовем его Калле.

— Ни за что, — отрезала Мамаша. — Неужели ты не понимаешь, это же должно сочетаться с Цацики! Цацики и Карин — как, по-твоему, это звучит? А то, что там не Калле, я чувствую большим пальцем правой ноги.

— Большим пальцем ноги? — удивился Цацики. — Это всегда чувствуют большим пальцем ноги? А чем ты чувствовала, что рожусь я?

— Всем телом, — ответила Мамаша. — Потому-то я и уверена, что родится девочка.

— Только не Рецина, — пробурчал Йоран.

— А по-моему, звучит здорово, — сказал Цацики и несколько раз повторил это имя, как бы пробуя его на вкус. — Цацики и Рецина. Хотя Сара тоже красиво.

— Да, Сара очень красиво! — поспешил поддакнуть Йоран. — Всё лучше, чем Рецина.

— Ты привыкнешь, — засмеялась Мамаша.

— Никогда в жизни! — сказал Йоран. — И что у меня за жена? Только и думает, что о еде и вине.

— И рок-н-ролле, — добавил Цацики.

Они сидели за ужином и отмечали радостное событие. Зазвонил телефон. Мамаша пошла ответить. И пропала на целую вечность. Когда она вернулась, Цацики и Йоран уже всё доели.

— Кто это звонил? — спросил Йоран.

— Янис, — ответила Мамаша.

— Что он хотел? — спросил Цацики. — И почему ты мне не дала поговорить?

— Димитрис болен.

— Что с ним? — спросил Цацики.

— Рак, — вздохнула Мамаша.

Цацики знал, что рак — опасная болезнь. Заболеть раком можно, если много курить. А его дедушка курил очень много.

— Но он же поправится? — сказал Цацики.

— Нет, — ответила Мамаша. — Не поправится. Ему осталось всего несколько месяцев. А может, даже меньше.

— Зачем ты так говоришь? — возмутился Цацики.

— Я же не могу тебе врать, — сказала Мамаша.

— Замолчи! — закричал Цацики. — Я не хочу тебя слушать!

От злости слезы брызнули у него из глаз. Мамаша наверняка просто не расслышала. Его дедушка не может умереть. Это ужасно. Дедушка, которого ты едва успел узнать, умирает. Так быть не должно.

— Но, дорогой… — попыталась объяснить ему Мамаша.