Вадим Фролов - Поворот

Батя тоже был в кухне. И веселый. Я даже удивился — такой он был веселый.

— А-а! Сеня! — закричал он, когда я вошел. — Ну и спал ты!

— Ага, — сказал я.

На плите что-то шипело и скворчало. Тетка Поля, красная, как вареный рак, чего-то там колдовала и все время кричала и хохотала, мама сидела на табуретке, Мишка — подумать только — чистил картошку, а Ольга терла морковку. И этот подлый Повидло тоже был здесь и подхалимскими глазами смотрел на тетку Полю, авось отломится что-нибудь. И на меня никакого внимания не обратил, как будто я для него пустое место.

А батя был такой веселый-развеселый — дальше некуда.

— Ну и спал ты! — кричал батя. — Мы уж все встали и вот уже завтрак жарим, а ты все спишь и спишь!

— Да не сплю я вовсе, — сказал я и ушел из кухни. А Повидло даже не обернулся — подхалим несчастный. Никто не обернулся. И в комнате я хлопнул дверью. Чепуха какая-то!

Я стоял у окна и смотрел на флигель напротив. Его, говорят, скоро снесут. Он солнцу мешать не будет. Какое-то дурацкое настроение у меня было. Я не слышал, как вошел батя.

— Сень, — сказал он, — ты уж извини. Не хотел я тебя будить.

— Лады, — сказал я. — Мне опять с теткой идти?

— Н-не, — заторопился он, — я сегодня сам с ней пойду. Выходной.

— Чего ты мне сказать хотел? — спросил я и посмотрел на него. А у него на скулах желваки ходили, и был он уже не веселый, как две минуты назад. Он молчал.

— Ты что, батя?

— Ничего, — сказал он. — Иногда вот думаю — провались оно все пропадом. Вот написал писатель какой-то: добро должно быть с кулаками. А? Ты это… как понимаешь?

Я никогда не видел его таким. И что я мог сказать? Откуда я знаю, каким должно быть добро?!

— Думаешь, мне приятно, — хмуро сказал он, — в… грязи ковыряться? А она… — он кивнул в сторону кухни, потом махнул рукой. — Ну, да ладно.

— Кто она? — быстро спросил я. — Мама?

— Ты что?! — сказал он тоже быстро, мне показалось, что он даже испугался. — Что ты — мама! Мама у нас знаешь какая… Нет, не мама, а вот…

— Тетка? — спросил я.

Он не ответил. Помолчал немного, потом спросил:

— Ты мою… биографию знаешь?

— Н-ну, знаю, — не очень уверенно сказал я.

— А какая моя биография? — сказал он грустно. — А вот какая…

Но продолжить ему не дали. Прибежала Ольга и позвала завтракать.

— В другой раз, — сказал батя и пошел на кухню.

Вот, так всегда «в другой раз», подумал я и поплелся за ним. Только захочешь с человеком по-настоящему поговорить — обязательно кто-нибудь или что-нибудь помешает. Всегда «в другой раз»!

А какая у него биография, в самом деле?

Знаю только, что он не воевал — мал еще был. Хотя вот Машкин отец тоже еще молодой, а успел повоевать: был сыном полка, в разведку ходил, своему командиру жизнь спас, награды имеет… Знаю еще, что до милиции мой отец был рабочим. Токарем на «Большевике». И, наверно, хорошим токарем, потому что ему часто премии давали, а в столе у нас и сейчас хранятся три почетных грамоты. А в милицию он пошел, когда туда посылали рабочих-коммунистов и комсомольцев. Для укрепления. Я еще помню, как они с мамой долго обсуждали — идти ему или не идти. Мама не очень хотела, но отец сказал «надо», и она согласилась. А вот что он на своей службе делает — я толком и не знаю. Участковый и участковый. Следит, наверно, за порядком на своем участке. С пьяницами ругается, следит, чтобы после одиннадцати в квартирах радиолы или магнитофоны на полную мощность не пускали, за ребятами, вроде Фуфлы и Хлястика, посматривает, чтоб не хулиганили…

Был я поменьше — ребятам врал, что он у меня знаменитый сыщик и чуть ли не тридцать бандитов и жуликов выследил и задержал. А потом как-то и думать об этом перестал. Ну, в милиции, ну, участковый: надо ведь кому-то и участковым работать — тоже дело нужное. Вон, у Пашки Волкова — это в старой моей школе был такой парень — отец на кладбище работает, могилы роет. Ну и что — надо ведь кому-то и на кладбище работать. А милиция — это… в общем, без нее пока не обойтись… Добро… с кулаками. Как это? Добро с кулаками?

…На кухне шумела и смеялась тетка Поля, и все смеялись и шумели, а мне не хотелось смеяться. Не хотелось и все. Меня даже зло взяло — чего это она все время хохочет, хотя и смешного-то вроде ничего нет.

Пока завтракали, тетка Поля все рассказывала, какой у нее сад, да какая усадьба, да какой дом — полная чаша.

— Вот соберитесь да приезжайте ко мне, посмотрите, как мы с Петей живем, да и сами поживете. Всех накормлю, всех напою и еще останется! — кричала она и все время посматривала на батю.