Мне нравятся животные. Иногда, встретив взгляд какого-нибудь зверя, я чувствую, как он проникает в мое сознание. Возможно, это из-за тебя, Ким. Ты так много болтал о таких вещах. И все эти твои вопросы. Интересно, не находится ли ответ, за которым мы охотимся, во взгляде животного? В момент, когда наши глаза встречаются.
Чем мы, собственно, отличаемся друг от друга?
Тем, что можем размышлять, планировать, испытывать сострадание к животным и другим людям? Но если мы этого не делаем? Если мы не думаем и не испытываем сострадания? Тогда мы тоже — животные, или еще хуже, поскольку отказываемся использовать свой дар?
Мои размышления прервал Стиг, вернувшийся с нержавеющим ведром в руке. Он показал мне его содержимое и рассмеялся, увидев изумление на моем лице. Ведро было до краев наполнено ягодами.
— Вот, черника, — сказал он.
Стиг занес ведро в дом, но я крикнула, что сама переберу ягоды, тогда он снова вышел с эмалированной миской и ведром и поставил их передо мной.
— Очень мило с твоей стороны.
— Я люблю перебирать чернику. Так легче думать.
— Что ж, ты права.
Я думала о тебе. Целое ведро черники ушло на это. Вспоминала потрясающие дни после того, как тебя нашли. Когда тебя доставили в госпиталь, мы поняли, что ты в безопасности. Что ты выживешь, поправишься и все снова наладится.
Тогда мне казалось, что будет именно так. То, что случилось, было лишь дурным сном, и теперь он закончился. Облегчение было огромным. Помню, как я, не совсем проснувшись, в восторге стояла с телефонной трубкой и слушала о том, что твои ранения не были такими серьезными, как я полагала.
О, как же я была счастлива!
Тогда я не знала, что худшее еще впереди. Что ад только начался.
Пия-Мария!
Вчера я видел тебя, когда ты приехала домой с мамой. Ты вышла из такси и приняла сумку, которую водитель достал из багажника. Вы слегка замешкались, и сумка упала на дорогу. Где вы были? Твоя мама выглядела такой счастливой. Из-за тебя? Думаю, да. Она не сводила с тебя глаз.
Криз говорила, что ты чувствуешь себя неважно. Не знаю, что и сказать. Не уверен, что тебе стало бы легче, если бы ты услышала, что я чувствую себя вполне сносно. Я проживаю каждый день целиком. Много размышляю над тем, что произошло, предполагаю, что и ты тоже делаешь это. Я также думаю о том, что было раньше и что могло бы быть теперь. И знаешь, Пия-Мария, я не нахожу ответа!
Мы не были друзьями, это правда. Ты никогда мне не нравилась, и порой меня посещало чувство, что я не нравился тебе еще больше, да, ты почти ненавидела меня, считала надменным типом. По-моему, ты считала, что я хочу казаться круче всех, надев берет и длинный черный шарф. Я могу это понять, но я никогда этого не хотел. Я не хотел выглядеть крутым. Я лишь пытался отыскать свой образ, себя самого. Я хотел найти какой-нибудь камуфляж, соответствующий моим чувствам, тому, кто я есть. Не этим ли вы постоянно сами занимаетесь?
Мы живем в эпоху отражений. Не знаю, задумывалась ли ты об этом? А следовало бы. Ведь ты так много отражаешься в видеофильмах. Нашла ли ты в них то, что искала?
Кристин говорит, что мы — первое поколение, растущее без личного примера взрослых. В мире подростков не хватает взрослых. Раньше все поколения жили вместе. Учились друг у друга, помогали друг другу. Теперь каждое поколение живет в своем собственном мирке.
Мы одиноки, Пия-Мария. Нас вышвырнули в этот холодный мир, в котором ценится принцип «каждый за себя».
Вчера вечером я стоял на улице перед домом, где ты живешь. В окне твоей комнаты снова горел свет. Надеюсь, ты найдешь свой образ, свою Пию-Марию.
* * *
Я комкаю бумагу и поджигаю ее. Когда она вспыхивает, я бросаю ее в урну около торгового центра. Через несколько секунд пламя разгорается. Я стою и таращусь на огонь. Кажется, что он во мне. Словно это я пылаю. Я понимаю, что мне нужно пройти через огонь. Не оборачиваясь, не пятясь, не пытаясь улизнуть. Только вперед, Ким, прямо через огонь!
Несколько охранников бегут со стороны спального района. Но я уже в книжном магазине. Вход в «Макдоналдс» мне заказан.
* * *
Так почему же я ничего не рассказал?
Этот вопрос посещает меня только теперь, когда план действия наконец начинает обретать форму. Он, словно удар в спину, застает меня врасплох.
Правильно ли я поступил, ничего не рассказав?
Не знаю, почему я вдруг начал сомневаться в этом? Может, по-настоящему правильных вещей нет вообще?
В таком случае существуют ли по-настоящему неправильные вещи?
Читать дальше