Кристина Рой - Тип и его светильник

Вилли Брей приходил на каждое собрание, но в нем как будто действовал злой дух — он продолжал насмехаться над ребятами. Многие молились о нем, но Вилли все еще противился Божьему зову. Наконец на одном собрании поднялись сразу двое. Это были Вилли Брей, самый черствый к призыву Господа мальчик и его отец, человек преклонных лет, гордый и самодовольный, от которого трудно было этого ожидать.

Итак, дело Божие росло и распространялось. Все же двое из товарищей Типа оставались совершенно в стороне. Это были Боб Тернер и Фред Гольбрук. Ничем не похожие друг на друга: один безукоризненного поведения, другой — всегда на замечании; один — первый в классе, другой — последний, они сошлись только в одном — оба отвергали Христа. Тип молился за обоих, желая привести их к Господу, но все старания его были напрасны, Как- то раз Тип сказал Бобу:

— Сделай мне одолжение; пойдем со мной вечером на собрание!

— Не могу, Тип, никак не могу! Поверь мне, что в память того счастливого времени, когда мы воровали вместе яблоки, я сделал бы все на свете для тебя, но сегодня не могу. Понимаешь, намечено одно очень важное дело: мы хотим привязать за хвост кошку старого Баррота к ручке его двери. Сам знаешь, что это надо сделать, пока тот будет на собрании. Ты помолись обо мне, и все будет хорошо!

Тяжело вздохнув, Тип отошел от него и направился к Фреду.

— Пошли сегодня на собрание, Фред! Фред бросил на него ледяной взгляд.

— Мне кажется, ты уж слишком заботишься обо мне! Я глубоко благодарен тебе и убедительно прошу: не утруждай себя и занимайся своими делами.

Бедный Тип! Он шел домой грустный и унылый. По oдороге он встретился с господином Гольбруком.

— Эдуард, молился ли ты хоть раз о моем сыне?

— Конечно!

— Пообещай мне, что ты будешь это делать до тех пор, пока он не отдастся Христу!

— Обещаю, — от всего сердца ответил Тип.

Откуда господин Гольбрук знает, что именно мне нужно?" — часто спрашивала себя Мария, вспоминая слово пастора. Ей и в голову никогда не приходило, что у нее есть какие- то обязанности по отношению к матери. И притом, записано все это в Библии!

На следующий день, после разговора с пастором, Мария, поднявшись рано утром и совершив короткую молитву (с непривычки), присела около печки.

Мать чуть свет ушла на работу на целый день, и вся забота по хозяйству легла на нее. Мария внимательно осмотрела непривлекательную кухню: по углам паутина, грязь, по стульям разбросана одежда, на столе гора немытой посуды, у плиты куча золы, а за ней, в углу, целый ворох хлама и объедков. Штора на окне еле- еле держалась на одном гвозде, а на ней, беспорядочно перелетая с места на место, сидели мухи…

Невольная улыбка скользнула по ее лицу, когда она вспомнила слова пастора; "Когда ты тщательно метешь кухню или стараешься держать комнату в чистоте… " — "Он не знает, — думала Мария, — как мало об этом заботится наша мама! Она, наверное, совсем не заметила бы ничего, если бы все это изменилось! А впрочем, нужно попробовать, как другие люди живут в чистоте! Сделаю сейчас что- нибудь и посмотрю, заметит ли это кто- нибудь?"

Мария с усердием принялась за работу. Перемыв всю посуду, она остановилась и задумалась: как складывать ее в такой грязный шкаф? Мария решила основательно вычистить и его. Она влезла на стол и храбро опустошила полки от всех бутылок, коробок, банок, затем тщательно все вымыла, Услышав этот необычайный шум, отец спросил:

— Что ты делаешь, Мария?

— Убираю кухню, — ответила она, не останавливаясь. Отец удивился этому рвению, но промолчал. От шкафа Мария перешла к хламу за плитой.

Постепенно подвигаясь все дальше и дальше, она невольно увлеклась этим занятием и остановилась только для того, чтобы согреть суп для отца.

В этот день Тип после школы отправился к господину Броуну убирать дрова в сарай. По договору он должен был за это получить книгу по грамматике и немного продуктов на обед. Таким образом, Мария оставалась одна и могла спокойно работать. К вечеру все было готово. Окинув кухню сияющим взглядом, Мария подумала; "Интересно, что скажет Тип?"

Зеленая штора была выстирана, починена и теперь аккуратно висела на окне; чехол на кресле зашит, на чисто вымытом камине осталось только два блестящих подсвечника и коробка спичек. Пол был чист, а со стульев исчезли все вещи, валявшиеся там. На столе стояло три чистых прибора, а на плите весело закипал чайник.