Кристина Рой - В стране солнца

Но вот идет Лишка, не будем говорить об этом больше. Лучше было бы, если бы он не застал меня здесь. Поскольку пред властями я не сознаюсь, то и рассказывать никому не могу.

Лессинг вскочил на ноги и, прежде чем подошел Лишка, скрылся в лесной чаще.

Юрига снова лег и закрыл глаза.

"Он, наверное, спит", — подумал Лишка и уже собрался идти дальше. Но Юрига не спал. Ему только не хотелось с ним разговаривать, так сильно он был занят услышанным от Лессинга. Ему было очень жаль его. Теперь ему было ясно, почему Лессинг, несмотря на свои молодые годы, так мрачно смотрел на мир. Да, где он мог бы найти себе утешение? Вот почему он всегда из дому возвращался таким печальным. О, этот ужасный порок — пьянство, как много зла и горя приносит он людям! Бедный Лессинг! Он еще так молод, но как ужасно тяжела его жизнь. Своего ребенка теперь ему уже не найти, и жена, наверное, никогда уже больше не выздоровеет!

— Дядя, вы, наверное, видели тяжелый сон? — сказал Лишка, кладя ему руку на плечо. — Вы так тяжело вздохнули!

— Да, друг, это было так, и хорошо, что ты разбудил меня.

— А почему вы здесь один? Где же Лессинг и ваш мальчик?

— Лессинг недавно был здесь, а Палко со своей книгой, наверное, в своей "стране солнца".

— Не обижайтесь на него! Ведь и среди нас он как будто в "стране солнца". Сам он похож на какой-то чудный луч солнца. Вчера, когда он возвращался из села, я обогнал его. Он был очень весел и напевал какую-то песенку. Вдруг он заметил возле дороги какой-то цветок. Он взглянул на него, а потом нагнулся, чтобы рассмотреть поближе.

— Что ты там ищешь? — спросил я его. Он немного смутился.

— Ничего, я только хотел посмотреть, не видно ли возле цветка чьих-либо следов.

— Чьих следов?

— Ну, Его следов. Я сразу понял, о чем он говорил.

— Разве ты думаешь, что и поныне Спаситель ходит по этой земле? Разве ты не знаешь, что Он вознесся на небо и сидит одесную Бога?

— А вы, дядя, разве забыли, как Он обещал: "Се, Я с вами во все дни до скончания века?" И я твердо знаю, что Он со мной и идет впереди меня. Мы ведь читали, что когда Он Своих овец выпускает, то идет впереди них. Он — мой Добрый Пастырь, а я — один из Его ягнят. Значит, и теперь Он шел впереди меня. Я только хотел узнать, смотрел ли Он также и на эти цветочки; без сомнения, ведь Он любит цветы.

— Откуда же ты знаешь, что Он любит цветы? — спросил я его.

— Я думаю, что они нравились Ему, потому что, когда Он говорит о лилиях, Он говорит, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как любая из них. И разве Он не повелел нам смотреть на цветы и брать с них пример?

— Дядя, мне кажется, что этот мальчик слишком развит, чтобы стать таким простым дровосеком, как мы с вами.

— Да, это правда, но что тут поделаешь? Я готов отдать ему последнее. Что я знаю, тому я его научу, но больше сделать не в моих силах.

— Это я знаю. Да, жаль мальчика, если с такими способностями пропадет. Я был бы очень рад, если бы он был здесь и рассказал нам что-нибудь. Кто знает, с кем он в эту минуту ведет беседу. Редко кто пройдет мимо, с кем бы он не заговорил об этих вещах.

Лессинг не ошибся, говоря, что Палко, скорей всего, отправился в "страну солнца". Так оно и было. Только он не сидел в пещере, а ходил по склону горы вверх и вниз, любуясь цветочками, которых тут были тысячи. Он не срывал их, но разговаривал с ними и с бабочками, пролетавшими мимо. Потом он пошел к речке помыть ноги, а Дунай, который воды не любил, бегал по лугу.

— Дунай, зачем же ты мнешь цветочки? — урезонивал он собаку. — Разве они для этого расцвели? И зачем ты пугаешь птичек? Смотри, какое ты им беспокойство доставляешь. В следующий раз я больше не возьму тебя с собой.

— Не бойся, пташечка, он не обидит тебя! — утешал он молодого чижа, испуганно смотревшего на собаку. — Дунай не злой, он только шалит. Он ведь не знает, что это грех, — он ведь только собака. Птичка как будто это поняла и снова весело запрыгала с ветки на ветку.

— Ну, на сегодня хватит, — сказал Палко цветочкам, бабочкам и букашкам. — Теперь оставьте меня в покое, я хочу читать.

Ни один принц не мог бы пожелать себе лучшего места для отдыха, чем то, на которое Палко сейчас положил свою голову: это была скала, покрытая чудным, бархатистым мхом. Кругом цветущие кусты. Их белые и розовые цветы свисали над Палко. Куда только ни бросишь взор, всюду цветы, раскачивающиеся от тихого веяния ветерка. Казалось, что и они притаили дыхание, чтобы не мешать маленькому читателю.