Юрий Ермолаев - Капля дёгтя и полмешка радости

— «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»

Ваня не случайно выбрал для чтения «Песню о Буревестнике» Горького. Его всегда влекло к возвышенному. В драматическом кружке он мечтал играть только героев.

В день конкурса Ваня затащил в пустой класс своего друга Федю Михеева и попросил его послушать, как он читает. Федя внимательно слушал, а когда Ваня кончил, сказал:

— У нас скоро кружок юных техников организуется, давай лучше туда запишемся.

— Что ж, по-твоему, в драматическом не интересно заниматься? — возмутился Ваня и побежал в актовый зал, где уже собрались будущие артисты.

Вскоре в зал пришёл руководитель кружка, учитель литературы Виктор Семёнович. Оглядев собравшихся, он спросил:

— Ну, кто из вас самый храбрый?

Ребята молчали и переглядывались.

— Кто же всё-таки храбрее всех? — повторил Виктор Семёнович и почему-то остановил свой взгляд на Ване, хотя он был младше других.

Ваня поёжился, но сказал:

— Я самый храбрый. — Он вышел на середину зала и закричал: — «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»

От волнения Ваня забыл объявить название стихотворения.

По залу прокатился смешок. Но потом ребята притихли и слушали его внимательно.

Когда Ваня кончил, Виктор Семёнович сделал ему несколько замечаний и попросил прочитать ещё раз.

К огорчению Феди, Ваню приняли в кружок. Его даже назвали способным. Назвали! А на первом же занятии обидели. В тот раз Виктор Семёнович читал отрывки из комедии Островского «Свои люди — сочтёмся». Некоторые сцены из этой комедии он хотел поставить с ребятами-старшеклассниками.

— Чугунов, не уходи, — предупредил учитель, — ты тоже будешь занят в спектакле.

Ваня так и просиял. Вот это повезло — играть со старшеклассниками!

Во время чтения Ваня примерял себя то к одной, то к другой роли и наконец пришёл к заключению, что больше всего его «актёрские данные» подходят к роли Подхалюзина. Голос у Вани был сильный, черты лица, как он сам считал, мужественные. Вот только рост маловат. Ну, да это не беда. Во время представления можно подложить в сапоги бумаги, и всё будет в порядке. Однако Виктор Семёнович поручил Подхалюзина восьмикласснику Борису Касторскому.

«Ладно, — мысленно согласился Ваня, — сыграю стряпчего. Тоже хорошая роль».

Но и тут Ваню ожидал жестокий удар. Стряпчего тоже отдали старшекласснику.

— А Чугунов сыграет у нас Тишку, — сказал наконец учитель.

— Кого? — растерянно переспросил Ваня и помрачнел.

— Тишку, мальчика на побегушках, — повторил Виктор Семёнович и сказал, чтобы к следующей репетиции ребята переписали свои роли.

Из школы Ваня шёл один. Всю дорогу он ругал себя за то, что сразу не отказался от роли. И дома у него был такой сердитый вид, что сестрёнка — первоклассница Оля — не выдержала и затеребила Ваню:

— Ну что ты всё молчишь?

— А мне теперь много говорить не полагается, — горько усмехнулся Ваня. — Роль такую дали. В ней всего несколько слов.

— А когда на представление приходить? — обрадовалась Оля.

— Отстань, — отмахнулся от неё Ваня и тяжело вздохнул.

Весь вечер он не знал, чем заняться. Ходил по комнате из угла в угол и хмурился до тех пор, пока мама не напомнила, что пора садиться за уроки.

После уроков, которые, кстати сказать, Ваня тоже выучил хуже обычного, он из-за какого-то пустяка повздорил с сестрёнкой. В общем, вечер прошёл невесело. Да и спалось плохо. Три раза Ваня видел один и тот же сон. Будто он вышел играть Тишку, а говорит всё за Подхалюзина и купца Большова. Приснится же такое!

На следующее утро Ваня пошёл в школу рано. Он решил встретить Виктора Семёновича на улице, чтобы поговорить с ним наедине. Но когда в конце переулка Ваня увидел знакомую фигуру учителя, решимость вдруг оставила его.

«Ведь если я откажусь от роли, — подумал Ваня, — тогда, пожалуй, Виктор Семёнович совсем меня из кружка исключит. Уж лучше сыграю как-нибудь Тишку, зато в следующий раз сам попрошу хорошую роль», — решил он и, поравнявшись с учителем, поздоровался.

— А, Чугунов, здравствуй! Ты что такой невесёлый? — спросил Виктор Семёнович.

— Роль мне не нравится: маленькая она. Даже играть нечего, — с горечью заговорил Ваня.

— Роль, конечно, у тебя не главная, это верно, — согласился учитель. — Но там есть что играть. Как это Тишка говорит: «Эх, житьё, житьё! Чуть свет, ты уж полы мети. А потом по лавкам бегай. А если проштрафишься, так либо сам, либо приказчики взбучку дадут». Так ведь, кажется?