Ян Ларри - Записки школьницы

— Ты пишешь стихи? — удивилась я. — Настоящие?

— Когда бывает вдохновенье! — ответил Пыжик. — Очень редко, то есть! В этом году, например, у меня было два вдохновенья. Одно коротенькое, другое подлиннее. Стихи на Лийку не считаю.

Мы попросили прочитать настоящие стихи. Пыжик согласился.

— Пожалуйста! Если поймете, конечно. Вот, например… Слушайте:

— А дальше? — спросила Марго, когда Пыжик замолчал.

— А что ещё дальше? Всё! По-моему, ясно. А вот ещё одно:

Это пока начало. Потом допишу. Когда настроение будет.

— А мысли?

— Мысли разные! Чужие! В общем, моя коллекция мыслей!

Я стала листать книгу мыслей, и мне показались некоторые из них интересными. Я попросила Пыжика дать его книгу на вечер. И вот я сижу и выписываю из этой книги самое интересное. И самые короткие мысли, потому что Пыжик дал книгу мыслей только на один вечер.

Вот что запишу для себя:

Как зайца ни запрягай, лошадью он не станет.

Если хорёк приходит к курице с новогодними поздравлениями, едва ли у него добрые намерения.

Учёный без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел коран, думая наполниться духа Магометова.

Чем глупее человек, тем меньше он видит свои недостатки. Самый глупый, как правило, считает себя самым умным!

В государственной библиотеке им. Ленина было в 1953 году 16 миллионов книг. Подсчитал сам: если подержать каждую книгу в руках хоть одну минуту, — надо прожить 99 лет. Нужно ли читать все книги? Всех всё равно перечитать нельзя, — значит, надо читать только самые нужные для жизни книги.

Тот, кто унижается до червя, не может жаловаться, если его раздавят. Так говорит мама. Советский человек, — говорит она, — отличается от других тем, что он настоящий человек и никогда не забывает о своем высоком звании Человека.

Оптическое стекло изобрёл не химик и не специалист стекловар, а простой швейцарский часовщик Пьер Луи Гинан. Голландец Левенгук был сторожем в городской ратуше. Он еле читал, а писал ещё хуже и всё же изобрёл микроскоп. Что же важнее: наука или ум? Когда спросил об этом маму, она сказала: «Держу пари, сегодня ты получил двойку!» Не знаю, как это мама могла угадать?

Тихо де Браге поступил в моём возрасте, то есть тринадцати лет, в университет, где изучал философию. Великий математик Жозеф Луи Лагранж стал в восемнадцать лет профессором артшколы в Турине. Многие ученики Лагранжа были старше его. А я не могу решить простые задачки по арифметике. Галилей был уже в 25-летнем возрасте профессором математики. Когда советскому академику Амбарцумяну было двенадцать лет, его лекции о теории относительности слушали даже профессора. А я и в тринадцать лет не понимаю даже, что такое теория относительности. Сейчас Амбарцумян — астроном, лауреат, президент Армянской Академии наук. А я что? Кем же буду я? С сегодняшнего дня твёрдо решил готовить все уроки только на «отлично».

Нашёл я самое длинное слово, длиннее которого, наверное, нет и не может быть, «бисметааминобензоилметааминопараметилбензоиламинонафталинтрисульфокислый натрий». Предложил ребятам миллион, если произнесут без запинки. Никто не смог.

Какое красивое слово гедонизм! Но, оказывается, это слово означает равнодушие ко всему, что не касается тебя. Проще говоря, гедонизм — это подлость! Назвал сегодня гедонистом Гарри Хейфица! А он даже не обиделся! Да ещё поправил меня. «Не геодонист, а геофизист!» — сказал он. А вообще он никто! Обыкновенный эгоист!

Когда я читала книгу разных мыслей, записанных Пыжиком в разное время, сбоку примостилась Марго и то и дело шептала:

— Ой, какой он умный!

Я сказала:

— Ну, знаешь, большого ума не требуется, чтобы переписывать в тетрадку чужие мысли. Это же другие так говорили, а не Пыжик. Просто он записывает всё, что ему кажется интересным.

— А всё-таки, — сказала Марго, — тут сразу можно видеть, чем интересуется Пыжик! Я, например, никогда бы не записывала такие умные мысли.

— Ну, — сказала я, — мне не все мысли нравятся.