Владимир Машков - Последний день матриархата

– Как твоя борьба с матриархатом? – спросил у Сани папа, когда после обеда мы обрушили на него поток похвал.

Саня махнул рукой. Мол, чего вы спрашиваете, сами знаете, что дело безнадежное.

– Ребята, – папа поднялся, – все прекрасное на земле создано мужчинами, влюбленными в женщин, вдохновленных женщинами.

Папа обвел руками кухню. Я понял, что папа имеет в виду и обеды, которые он мастерски готовит. Раньше он старался ради мамы, а сегодня ради Наташи.

А еще я подумал вот о чем. Для того, чтобы мальчишки хорошо играли в футбол, девчонке совсем не обязательно бегать вместе с ними по полю. Она может просто глядеть на игру, и этого достаточно, чтобы мальчишки забивали по сто мячей за один матч.

– Я за такой матриархат, – папа поднял обе руки.

И я не понял, то ли он голосует двумя руками за такое положение дел, то ли сдается на милость женщинам.

– Папа, спасибо тебе за отменный обед, – я поднялся со стула. – Извини. Нам надо делать уроки.

– А я тороплюсь на телевидение, – папа пошел одеваться.

Втроем мы быстро справились с уроками на завтра, а потом я захватил учебники и вместе с Наташей отправился в подвал. Там мы собирались заниматься, чтобы Наташа смогла поскорее догнать наш класс. Саня обещал прийти попозже.

Из нашего дома мы выбирались, соблюдая осторожность. Наташа не хотела встречаться со своим отцом.

Мы благополучно миновали двор и скрылись в подвале. Наташа здорово запустила занятия, но оказалась очень сообразительной. Занятия с ней доставляли мне одно удовольствие.

Все, что я объяснял Наташе, она понимала с полуслова, а потом объясняла кукле.

– Ты все поняла? – спрашивала Наташа у куклы. И кукла кивала, что все дошло до нее в лучшем виде.

Я смеялся. Наташа так здорово умела говорить кукольным тоненьким голоском.

В подвале быстро стемнело, и мы отложили учебники.

Я подумал, как хорошо, что у Наташи есть это пристанище. Здесь нас никто не найдет, потому что ни одна живая душа на свете не знает, что мы тут спрятали Наташу.

Мне вспомнилось, как некогда я пытался попасть к Наташе в дом, а меня ждал от ворот поворот, и вот сейчас мы вдвоем, и можем о чем угодно говорить, а мы молчали. Наверное, мы боимся вспугнуть тишину, которая всегда наступает в мире перед тем, как придет вечер. Честное слово, я не знал, что так приятно молчать вдвоем.

– Скоро каникулы, – шепотом произнесла Наташа. – Я поеду на все лето в маленький старинный городок.

– А я – не знаю куда, – ответил я. – Родители собираются на юг.

– Ты будешь мне писать?

– Обязательно.

– Каждый день?

– Два раза в день.

Наташа тихо засмеялась, как вдруг на лестнице раздались тяжелые шаги. Саня? Нет, непохоже. Да и идет не один человек, а двое, может, трое. До нас долетели невнятные голоса.

Наверное, в подвал зашли слесари-сантехники из домоуправления починить какую-нибудь неисправность. Значит, сейчас они раскроют нашу тайну и прости-прощай Наташино убежище!

Мы переглянулись. Наташа тихонько скатала постель, я сложил книги, подхватил сумку, и мы схоронились за котлом. Авось не заметят, авось пронесет.

Булькая, полилась из бутылки жидкость. Зазвенели, сойдясь, стаканы. Нет, это не слесари-сантехники из домоуправления.

Голоса стали громче. Уже можно было разобрать отдельные слова. Но при всей моей приверженности к правде я не могу привести здесь ни единого слова. Стыд удерживает мое перо.

Выпитое подействовало на пришельцев. Их стало разбирать любопытство, они разбрелись по подвалу. Одного из них нелегкая принесла к Наташиному убежищу.

– Эй, смотрите, кукла! – позвал он своих дружков неприятным писклявым голосом.

Поскольку обладатель писклявого голоса по-прежнему изъяснялся на том же неубоваримом наречии, я вынужден дать его слова в переводе на нормальный человеческий язык.

Вот досада, все спрятали, а куклу забыли. Я выглянул из укрытия и увидел широкую спину, обтянутую красным свитером.

Обладатель писклявого голоса обернулся, и я смог хорошо его разглядеть. Он оказался ужасно толстым парнем. Жирная физиономия от вина была красной, нечесанные патлы свисали на самые глаза. Трое его дружков были и пониже и пожиже – обыкновенные пацаны.

Толстяк, наконец, заметил нас с Наташей.

– Глядите, голубки воркуют!

Тройка верноподданно заржала.

Ну что ж, драки не избежать. Двое против четверых. Силы неравные. Но я совершенно забыл, что со мной Наташа. Да одна Наташа стоит четверых. Как она шутя расправилась на стадионе сразу с тремя хулиганами!