Владимир Машков - Последний день матриархата

– Глазоньки еще видят.

– А головка варит или нет?

Я рассвирипел и отпихнул их.

– Что вы пристали к человеку?!

Девчонки отпрянули, а потом снова взяли меня в кольцо.

– Смотрите, – ехидно протянула Лялька, – он дерется, как лев.

Девчонки дружно засмеялись, а Света пожалела меня:

– Бедный носик – ему больше всего досталось.

Я в испуге схватился за свой нос. Что за ерунда – столько дней подряд изгаляться над моим носом.

– Ха-ха! – передразнил я девчонок. – Так смешно, что плакать хочется.

– Как тут не заплакать, – с постным лицом промолвила Алла, – если девчонка, в которую ты безумно влюблен, расквасила тебе нос.

Я похолодел. Девчонки так и покатились со смеху и быстро разбежались. Так вот оно что! Девчонки узнали, что Наташа разбила мне нос. Но кто им сказал? Наташа? Нет, никогда не поверю.

Ее братец – больше некому. Да, он единственный человек, который знал тайну разбитого носа. Но каким образом братец мог рассказать девчонкам?

Так я стал всеобщим посмешищем. То есть буквально все надо мной смеялись. Мальчишки показывали на меня пальцами и хохотали. Девчонки шушукались и хихикали.

А мне хотелось одного – удрать из школы, сломя голову, не разбирая дороги. Но я удержался, хотя мне было очень плохо.

Раньше каждую переменку Наташа исчезала от меня, а я носился за ней как угорелый по школе, рыскал во дворе. Теперь все было наоборот. Едва звенел звонок, я срывался с места и удирал. Мне не хотелось видеть никого из одноклассников, а больше всего Наташу.

Я преодолел не одну сотню метров, я опускался и взлетал по лестницам. Попутно я узнал, какая большая наша школа. Если сложить все коридоры вместе, получится половина экватора.

Теперь мне надо было придумать, как улизнуть от Наташи после уроков. А что она увяжется за мной, я ни капельки не сомневался.

Я промучился весь урок в поисках выхода. Минут за пять до конца урока меня осенило. Вы смеетесь надо мной, какой я побитый. Так я из этого извлеку для себя выгоду.

Последний урок была история, а историчкой у нас была директор.

– Елизавета Петровна, – я поднял руку. – Я плохо себя чувствую, наверное, заболел. Отпустите меня домой.

Чтобы придать достоверность своим словам, я застонал. По классу побежали смешки.

– Ребята, не вижу повода для веселья, – строго сказала директор. – Вашему товарищу больно, а вы…

Лучше бы Елизавета Петровна этого не говорила, потому что весь класс так и покатился со смеху.

– Иди, Кирилл, – отпустила меня Елизавета Петровна, – а с вами ребята, я вынуждена буду поговорить…

Я быстро сложил книги в сумку и покинул класс. На улице я вздохнул полной грудью. Наконец-то этот кошмар кончился.

Куда мне податься? Домой неохота. На стадион? Только не туда. Не очень веселые воспоминания связаны у меня со стадионом. Пойду в парк. Там сейчас мало народу, а мне как раз никого не хочется видеть.

Я свернул на покрытую булыжником улицу и направился к мостику, перекинутому через речку. На мостике я остановился и поглядел на рыбаков, сидевших на льду.

Неожиданно кто-то ловким движением стащил у меня с плеча сумку. Я обернулся – передо мной стояла смеющаяся Наташа.

– Как ты здесь очутилась? – я был ошеломлен.

Наташа вдоволь полюбовалась произведенным эффектом, а потом объяснила:

– Я испугалась, у тебя был такой несчастный вид, и попросила Елизавету Петровну: «Можно я провожу Кирилла, а то он сам не дойдет».

– Ты так и сказала: «… а то он сам не дойдет»? – едва дыша, прошептал я.

– Так и сказала, – ответила Наташа и спросила: – Тебе плохо?

– Лучше не бвыает, – мрачно заметил я, – а что было после того, как ты сказала?

– Ничего, Елизавета Петровна меня отпустила, и вот я здесь.

Нет, Наташа определенно с Луны свалилась – ничего не понимает. Представляю, что там было после того, как Наташа вызвалась проводить меня. Какой поднялся хохот. Правда, Елизавета Петровна не дала им разгуляться, но потом, когда урок кончился, мальчишки и девчонки позубоскалили всласть, перемыли наши косточки.

Мы брели уже по аллее. Наш парк когда-то был самым настоящим лесом. А потом город окружил лес и превратил его в парк. Лесные дорожки стали асфальтированными аллеями, вдоль которых были расставлены скамейки.

Мы с Наташей очутились на дикой аллее. Она была совсем как лесная тропинка. Мы шли, спотыкаясь о корни деревьев, вдоль и поперек исполосовавших аллею. Под нашими ногами хрустел ледок.

Наташа как взяла у меня сумку, так и несла сразу две – мою и свою.