Анджела Нанетти - Мой дедушка был вишней

— А что, ты их не знаешь?

Оказалось, дедушка не помнил ни одной сказки. Лицо у меня было ужасно разочарованное, и он предложил, чтобы сказку рассказывал я. Мы устроились в креслах у огня, но в какой-то момент рассказа я заметил, что он не шевелится.

— Спишь? — спросил я его. Дедушка не ответил. Он свесил голову на плечо и закрыл глаза. Казалось, будто он не дышит. Вдруг он умер, как бабушка Теодолинда, подумал я и ужасно испугался.

Как раз в этот момент дедушка вздохнул, открыл рот, надул щеки и начал храпеть: Хррр-пфф… Хррр. Тогда я поудобнее устроился в кресле и тоже заснул. На следующее утро я проснулся в своей постели и услышал, как дедушка на кухне готовит гоголь-моголь.

Когда праздники закончились, я снова пошел в школу. По субботам мы с мамой ездили к дедушке, а иногда он приезжал обедать к нам. В общем, все было как обычно, не хватало только бабушки Теодолинды. Мама говорила, что чем больше проходит времени, тем острее она ощущает ее отсутствие. Обычно она начинала этот разговор, когда злилась на бабушку Антониэтту, Флоппи и дедушку Луиджи. Мама говорила, что бабушка Линда была совсем другой, и очень грустила. В эти моменты мне было ее очень жалко, и я пытался утешить ее. Однажды я сказал, что, по-моему, бабушка не умерла, а только превратилась в кого-то другого.

— Превратилась? — спросила мама немного странным голосом. — В кого?

— В гусыню — например, в Альфонсину.

— Кто тебе сказал такое?

— Никто, но раз бабушке так нравились гуси, почему она не могла превратиться в кого-то из них?

Мама не смогла найти ответ и сказала только, что это невозможно.

— Но почему? — настаивал я.

— Потому что это невозможно, — возразила она. — Бабушка на небе.

Но я все равно был убежден, что ты не умираешь, пока кто-то тебя любит, как сказал дедушка, а если человека, который умер, не видно, значит, он в кого-то превращается. А если он в кого-то превращается, то, конечно, выбирает кого-то, кто ему раньше очень нравился. Поэтому бабушка наверняка стала гусыней.

В субботу мы поехали к дедушке. Он сидел под вишней и загорал, хотя было очень холодно.

Пока мама убирала дом, я устроился рядом с ним и рассказал ему свою теорию. Дедушка молча и очень внимательно меня выслушал, а потом погладил по голове.

— Знаешь, я тоже думал что-то в этом роде. А кем бы я мог стать? — спросил он.

Я даже не сомневался:

— Вишней.

— А ты?

— Я еще об этом не думал, но, наверное, мне хотелось бы стать птицей. Так я мог бы быть рядом с тобой и съедать всю вишню!

Дедушка улыбнулся, но в тот момент я заметил, что он выглядит усталым.

— Тебе нехорошо, дедушка? — спросил я его.

Дедушка поднялся и пошел к дому.

— Мне очень хорошо, но у меня вот тут заноза, — ответил он, показывая на сердце.

Эта заноза меня ужасно поразила, и на обратном пути я всю дорогу только и делал, что думал о ней. Прежде всего я спрашивал себя, как заноза могла оказаться внутри дедушки и дойти до самого сердца. Я придумал несколько гипотез. Он мог случайно проглотить ее, мог съесть что-то колючее. Но что?

— А что колючее можно съесть? — спросил я маму.

— А ты как думаешь? — ответила она. — Морские ежи колючие, и их едят.

— А дедушка их ест?

— Не думаю. Он терпеть не может рыбу.

Значит, морские ежи не подходят.

— А еще?

— Что еще? — мама боролась с грузовиком, который обдавал нас вонючими выхлопами, и не хотела отвечать мне.

— Какие еще колючие вещи можно съесть?

— Кактус опунцию, каштаны…

Вот! Дедушка наверняка случайно съел каштаны… Но как такое могло произойти? И потом, каштаны едят в ноябре, а не в феврале. Удрученный, я сделал последнюю попытку:

— А как ты думаешь, может такое произойти, что заноза случайно оказывается в кожуре каштана и кто-то случайно ее глотает?

Мама резко затормозила, и мы услышали сзади громкое бибиканье.

— Всю дорогу ты ведешь совершенно бессмысленные разговоры. У тебя случайно нет температуры? — и она положила мне руку на лоб. — Холодный. Тогда что это за дурацкая история про каштан с занозой, который кто-то съедает?