Астрид Линдгрен - Мы — на острове Сальткрока

Когда во фьорд вошел, дымя, пароход «Сальткрока I», украшенный с носа до кормы молодыми березками, он тоже походил на цветущую беседку. На палубе играл аккордеон и по-летнему одетые нарядные пассажиры пели «Цветущий остров» и «Объятия Руслагена», точь-в-точь как папа утром, только не так мелодично.

Вся Сальткрока высыпала на пристань, подумать только. Да и что на острове может быть интереснее, чем бежать к морю встречать пароход, особенно праздничный? Мы все там были, кроме Бьёрна.

Я была нарядная, я была ужасно какая нарядная в своем светло-голубом платье для танцев. Увидев меня, Юхан и Никлас даже присвистнули. Чего уж больше! Если даже родные братья присвистывают, есть от чего немножко возгордиться! Так я шла, довольная собой, в ожидании чего-то необычного.

А Пелле не был таким довольным.

— И зачем только нужно надевать всю эту ужасную одежду? — сказал он. — Разве только потому, что сегодня праздник середины лета. И кто придумал мучить детей пиджаком, белой рубашкой и галстуком? Правда, бывает, что устаешь от всех этих драных джинсов и хочется надеть что-нибудь другое.

— Да, сынок, нужно, — ответил папа, — и ничего в этом страшного нет. Только постарайся не испачкаться и не облиться; ты только выиграешь от этого!

— Скажи еще, чтоб я близко не подходил ни к чему интересному, и тогда вы с Малин выиграете от этого, — добавил Пелле.

И тут он увидел Чёрвен, ту самую Чёрвен, которую все до сих пор привыкли видеть в клетчатых брючках и коротеньком пушистом свитере домашней вязки. Но сегодня она разоделась в белое вышитое платьице с лучеобразными складками, расходившимися книзу. А выражение ее мордочки не поддается описанию. За версту было видно, что она думает: «Ну что, съели? Даже рты от удивления разинули!» И верно. Боцман и то присмирел в обществе своего с иголочки одетого приятеля. Даже Пелле сторонился Чёрвен и молчал. Тогда она спустилась с высоты своего величия и сказала:

— Пелле, знаешь что? Давай бросать палочку, а Боцман пусть приносит. А то что еще делать в такой праздник, когда нас так нарядили?

Может, она нарочно придумала эту игру, лишь бы увести Пелле от Стины.

Стина и старик Сёдерман тоже были на пристани. Сёдерман уже успел сообщить собравшимся, что урчанье в животе у него приутихло, и эта новость нас всех обрадовала: ведь сальткроковцы принимают близко к сердцу как радости, так и горести соседей.

— Ну вот, прикатили эти дачники, о-хо-хо-хо, — со вздохом произнес Сёдерман, а когда Мелькер спросил, почему он, собственно, не любит дачников, старик был озадачен. Видно, об этом он не задумывался.

— А чего их любить, ха, — ответил старик немного погодя. — Ведь большинство-то из них стокгольмцы, да и остальные тоже сплошь сброд.

Папа рассмеялся, но ни капельки не обиделся, ведь он уже считал себя коренным островитянином. Он чувствовал себя так повсюду, куда бы ни приезжал, и я думаю, что именно поэтому у него везде столько друзей. Кроме того, люди ведь понимали, что беспомощный Мелькер, чудаковатый и по-детски восторженный, особенно нуждается в душевной теплоте и заботе. Уж как это ему удавалось, трудно сказать, но все любили его. Я сама слышала, как старик Сёдерман разглагольствовал однажды в лавке, не заметив, как я туда вошла:

— Право слово, Мелькерсон этот с причудами, ну а больше попрекнуть его нечем.

Но это все к делу не относится. Вернемся снова к причалу. Амазонки Гранквист, так прозвал папа Тедди и Фредди, тоже были на пристани. Они вырядились в новые джинсы и красные рубашки поло. Вместе с Юханом и Никласом они восседали на бочках из-под бензина и о чем-то потихоньку каркали, как вороны. Наверняка о каком— нибудь новом тайном клубе, не зря же эта четверка целыми днями расхаживала с таинственным видом, выводя из себя малышей, которых они не взяли в игру. Пелле мстил братьям, называя их не иначе, как «таинственный Юхан» или «таинственный Никлас», при этом он презрительно улыбался. Чёрвен уверяла всех, что это дурацкий клуб, и, судя по тому, как вели себя вчера вечером члены этого клуба, я с ней целиком согласна.

Пока все ждали, когда пришвартуется пароход, ко мне с обеих сторон подскочили Юхан и Никлас и крепко схватили меня за руки.

— Малин, пошли скорее домой! — сказал Юхан.

Я, разумеется, высвободила руки и удивленно спросила, что мы будем там делать.

— Почитаем интересную книгу или еще чем-нибудь займемся, — предложил Никлас.

— Ты ведь любишь читать вслух, — поспешно добавил Юхан.