Астрид Линдгрен - Мы — на острове Сальткрока

— А я-то, дубина, — каялся Бьёрн, — почему я не забрал детей с собой, когда привез им лодку?

Его мучили угрызения совести, и он остался в лавке на Сальткроке вместе с несчастными родителями, хотя ему давно было пора домой, в Норсунд.

Впрочем, не только угрызения совести и жалость к несчастным родителям заставили его остаться. Ему было не оторвать взгляда от Малин. Сегодня она была такой серьезной и совсем не похожей на ту радостную и восторженную девушку, которую он впервые увидел вечером несколько дней назад. Молчаливая и беззащитная, она стояла в лавке и слушала выкрики своего отца. Усталым движением руки она откинула со лба русые волосы, и Бьёрн увидел ее потемневшие от горя глаза. Ему стало жаль ее. Почему Мелькер не может совладать с собой, когда дочь может.

Ниссе связался со сторожевым катером в Сосновом проливе и сообщил о случившемся. Сделал он это не потому, что детям угрожала смертельная опасность, а просто в самом деле будет мало хорошего, если они останутся ночевать в тумане.

— Один сторожевой катер, да что он может? — негодовал Мелькер. Он настаивал, чтобы спасательные команды со всей Скандинавии были посланы в окрестные шхеры этим туманным июньским вечером. А издергавшись и накричавшись, он, казалось, израсходовал весь запас энергии. Устало опустившись па мешок с картошкой, он сидел такой бледный и измученный, что Мэрте стало в самом деле жаль его.

— Хочешь таблетку? — предложила она участливо.

— Да, спасибо, хоть целую коробку!

Обычно он не доверял никаким лекарствам, а сейчас был готов принять даже лисий яд, только бы на минутку успокоиться и перевести дух.

Мэрта протянула ему белую таблетку и стакан поды. Он поступил, как всегда к таких случаях: положил таблетку на язык, отхлебнул воды и судорожно глотнул. И что же? Воду он проглотил, а таблетку нет. Он и этому не удивился, потому что со всеми таблетками у него всегда так получалось. Он сделал вторую попытку, но коварная таблетка все так же лежала на языке, горькая и отвратительная.

— Глотни побольше, — велела Малин. И Мелькер глотнул. Он сделал большой глоток, но вода как на зло попала не в то горло. И таблетка тоже, так как и она проскочила вместе с водой.

— Апчих, — чихнул Мелькер, словно морж. При этом таблетка выскочила изо рта и прилипла к кончику носа, где и оставалась весь вечер. И было не заметно, чтобы она подействовала на него успокаивающе.

Малин сдерживалась весь вечер, но тут вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется. И совсем не потому, что таблетка прилипла к носу Мелькера, а просто все было так безысходно. Она не хотела показать своей слабости при отце и выбежала на улицу. Едва лишь за ней хлопнула дверь, как она дала волю слезам, но тут их никто не видел. Она тихо плакала, прислонившись к стене.

Здесь ее и нашел Бьёрн.

— Может, я сумею чем-нибудь помочь… — начал он сочувственно.

— Да… не проявляйте участия ко мне, — прошептала Малин, — а то я разревусь в три ручья — и тогда не миновать наводнения.

— Больше я ничего не скажу, — заверил Бьёрн. — Только ты прелесть какая хорошенькая, даже когда плачешь.

Он, наконец, собрался к себе домой в Норсунд. Там была школа, куда приезжали дети со всех островов поучиться у Бьёрна уму-разуму и где в маленькой холостяцкой комнатке под самой кровлей жил он сам. От Сальткроки до дома Бьёрн добирался всего минут десять. Малин видела, как он исчез внизу у причала.

— Утро вечера мудренее! — крикнул он ей напоследок. — Поверь мне!

Вскоре с фьорда донеслось тарахтение его моторки. Через несколько минут дети в лодке услыхали это самое тарахтенье, которое так предательски растворилось в тумане.

— Нет, я уже начинаю выходить из себя, — сказал Юхан, поднимаясь со дна лодки, где он просидел последние полчаса, прижавшись к Боцману.

— Ты что, хочешь броситься в море? — спросил Никлас, стуча зубами от холода и еле выговаривая слова.

— Нет, хочу подгрести к ближайшему причалу и там вас высадить, — решительно заявил Юхан.

Фредди подняла посиневшее лицо.

— Вот спасибо. А где этот причал?

Юхан стиснул зубы.

— Не знаю. Но я догребу до него во что бы то ни стало или умру на веслах. Не потерплю, чтобы какой-то дряхлый слизкий туман командовал нами и решал, сколько нам еще болтаться в море.

Он сел на весла. Туман по-прежнему обволакивал их точно толстый слой ваты; о, как Юхан ненавидел этот туман за то, что он не уползал обратно в свое Северное море или туда, откуда он. вообще родом.