Астрид Линдгрен - Мы — на острове Сальткрока

Никлас посмотрел на Фредди, которая налегала на весла.

— Ну, а когда ты Фредерика, о чем твои мысли?

— У меня таких не водится, — ответила Фредди. — Я всегда Фредди. Но мои, Фреддины, мысли бывают хитрые-прехитрые. Хотите узнать мою последнюю мысль?

Юхан и Никлас загорелись любопытством. Им очень хотелось узнать самую последнюю Фреддину мысль.

— Она такая… — начала Фредди. — Неужто никто из этих двух ленивых мальчишек не может немножко погрести?

Юхан тут же сменил Фредди на веслах, хотя чуточку опасался, что у него ничего из этого не выйдет. По вечерям он и Никлас забирались в старый рассохшийся ялик столяра и гребли. Втайне от всех они тренировались в янсоновском заливчике, чтобы не стать посмешищем, когда окажутся в одной лодке с Тедди и Фредди.

Мы ведь тоже понимаем толк в лодках, хотя и не живём в шхерах уверял Юхан, когда они и первый раз встретились с девочками Гранквистов. На что Фредди чуть насмешливо заметила:

— Стало быть, вырезали в детстве лодочки из коры?

Тедди и Фредди родились и выросли на Сальткроке. Они были душой и телом дочери шхер, знали толк в лодках, чувствовали море, погоду и ветер, умели ловить рыбу сетью, на перемет и на блесну. Они ловко чистили салаку и разделывали окуней, плели снасти и вязали крепкие морские узлы, а лодку голанили [6]одним веслом так же ловко, как и двумя. Им были известны окуневые отмели и заводи в камышах, где, если повезет, попадались и щуки. Они различали голоса морских птиц и знали, какая из них кладет какие яйца. Среди необитаемых островков, шхер и проливов, образующих настоящий лабиринт вокруг Сальткроки, они чувствовали себя увереннее, чем у мамы на кухне.

Они не хвалились своей ловкостью и сноровкой, считая, что все девочки в шхерах такие же проворные от природы, как они. Ведь никто не удивляется тому, что гаги рождаются с плавательной перепонкой на лапках, а окуни с жабрами.

— А вы не боитесь, что у вас вырастут жабры? — частенько спрашивала мать, выгоняя дочерей из моря, когда ей до зарезу нужна была их помощь на коммутаторе или в лавке. И в любую погоду она находила девочек в море, где они плавали с такой же легкостью, как скакали по причалам и лодкам или взбирались на вершину мачты допотопного траулера, стоявшего на приколе в заливчике Янсона.

Когда путешественники добрались до шхеры, на ладонях у Юхана вздулись мозоли, кожу саднило, но он чувствовал себя героем, — разве не он греб почти всю дорогу, да еще так классно! Это его раззадорило, и он разошелся пуще обычного.

— Бедный мальчик, весь в отца, — не раз говорил ему Мелькер. — Настроение у тебя скачет то вверх, то вниз.

Именно сейчас настроение у Юхана подскочило вверх, да, впрочем, и остальные веселились вовсю. Что касается настроения Боцмана, то если ему и было весело, то он умело это скрывал. У него по-прежнему был непоколебимо печальный вид. Но может, где-то в глубине своей собачьей души он все же испытал удовлетворение, когда блаженно разлегся на уступе скалы, прижавшись спиной к нагретой стене старого лодочного сарая Вестермана. Он отдыхал, присматривая за детьми, которые, сидя в лодке, вытягивали из фьорда сеть. Они так галдели и шумели, что Боцман, было, забеспокоился, уж не тонет ли кто из них и не нужна ли его помощь. Где ему знать, что шумными криками они выражали свой восторг на редкость удачной рыбалкой.

— Треска! Целых восемь! — кричал Никлас. — У Малин будет бледный вид. Правда, она говорила, что ей нравится на обед отварная треска под майонезом, но ведь не целую же неделю подряд есть одну треску.

Юхан расходился все больше и больше.

— Треска — объедение! — кричал он. — Пусть скажет, кто не согласен?

— Наверно, треска, — спокойно ответила Фредди.

С минуту Юхан погоревал о треске и вдруг вспомнил о самом младшем брате, который, окажись он с ними, горевал бы еще больше.

— Повезло, что мы не взяли Пелле, — сказал Юхан, — Он не одобрил бы этой затеи.

Боцман с пригорка у лодочного сарая бросил последний настороженный взгляд на детей в лодке и, убедившись, что они не нуждаются в его помощи, зевнул и положил голову между передними лапами. Теперь-то он, наконец, вздремнет.

И если правда то, на чем настаивали Тедди с Фредди, а именно, что Боцман мыслит и чувствует, как человек, то, прежде чем уснуть, он подумал, проснулась ли Чёрвен и что она делает.

А Чёрвен уже проснулась. Сон с нее как рукой сняло, едва она обнаружила, что Боцман не лежит на своем обычном месте возле ее кровати. Поразмыслив, она поняла в чем дело и, точь-в-точь как предсказывала Фредди, страшно рассердилась.