Астрид Линдгрен - Мы — на острове Сальткрока

«Нет, вы только посмотрите, кто к нам пришел!» — словно приход Чёрвен для них настоящий праздник. А стоит ей рассердиться, что иногда с ней тоже случается — ведь не ангел же она в самом деле, будто буря разбушевалась: гром гремит, молнии сверкают, ой-ой-ой! Но сердится она недолго.

Стина совсем другая, веселая и покладистая, с на редкость очаровательной беззубой улыбкой. Не знаю, как уж ее угораздило сразу лишиться всех верхних передних зубов, но когда она смеется, это придает ее лицу немножко диковатое и в то же время необычайно забавное выражение Она самая заядлая сказочница на всем острове и усердна в своем увлечении сверх всякой меры. Даже папа, который вообще влюблен в ребятишек и обожает разговаривать не только со своими детьми, и тот начал осторожничать со Стиной и теперь при встречах предпочитает обходить ее стороной. Хотя он это отрицает.

— Наоборот, — сказал он на днях. — До чего же здорово, когда Стина приходит и начинает рассказывать мне свои сказки… да, я испытываю ни с чем не сравнимое блаженство, когда она, наконец, уходит…

Юхан и Никлас живут счастливо и беззаботно. Они резвятся с Тедди и Фредди, двумя настоящими амазонками, к тому же прехорошенькими. Поэтому не так уж часто приходится видеть своих братьев, особенно когда надо мыть посуду. На ходу они сообщают:

— Идем удить рыбу, идем купаться, будем строить шалаш, сколотим плот, плывем в шхеры ставить сети.

Как раз этим последним они и занимались сегодня вечером, а спозаранку поедут вытягивать сети из фьорда, [5]как я слышала. В пять часов утра. Если, конечно, им удастся так рано проснуться".

Им это удалось. Проснувшись в пять утра, мальчики живо оделись и со всех ног бросились к причалу Гранквистов, где их уже ждали с лодкой Тедди и Фредди. Боцман тоже проснулся рано. Он стоял на мостках и с упреком смотрел на Тедди и Фредди. Неужто им вздумалось уйти в море без него?

— Ладно, валяй сюда, — сказала Фредди. — Где еще быть Боцману, как не в лодке. Хотя ты сам знаешь, Чёрвен так разбушуется, что стены пойдут ходуном.

Похоже, будто Боцман, услышав имя Чёрвен, заколебался. Но лишь на одно мгновение. В следующую секунду он мягко прыгнул в лодку, и она закачалась под его тяжестью.

Фредди похлопала собаку по спине.

— Может, ты надеешься вернуться домой до того, как проснется Чёрвен? Не надейся, Боцман миленький.

Она села в лодку и налегла на весла.

— Собаки рассуждать не могут, — сказал Юхан. — Боцман вовсе ничего не думает. Он прыгает в лодку просто потому, что видит там тебя и Тедди.

Но Тедди и Фредди стали уверять, что Боцман думает и чувствует совсем как человек.

— Даже еще лучше, — сказала Тедди. — Давай поспорим, что в этом собачьем котелке никогда не бывало ни одной злой мыслишки, — добавила она, лаская огромную голову Боцмана.

— А что у тебя самой в котелке? — спросил Юхан и отечески по хлопал по белокурой макушке Тедди.

— Порой там кипят злые мыслишки, — призналась Тедди. — Фредди добрее. Она добрая, под стать Боцману.

До шхеры было грести почти час, и они проводили время, выясняя, как варят их такие разные котелки и что за мыслишки и них водятся.

— Вот ты, Никлас, что ты думаешь, когда видишь такое? — спросила Тедди и сделала рукой жест, охвативший и это прекрасное, только что занявшееся утро, и белые летние облачка на небе, и солнечные зайчики на воде.

— Я думаю об еде, — ответил Никлас.

Тедди и Фредди уставились на него.

— Об еде? С чего бы?

— Об еде я думаю чаще всего, — с ухмылкой сказал Никлас.

Юхан поддержал его.

— Да у него в котелке мыслей-то раз-два — и обчелся, — сказал он, щелкнув Никласа по лбу.

— А вот у Юхана в котелке мыслей, что сельдей в бочке, — сказал Никлас. — Иногда им становится там так тесно, что они переливаются через край. И все потому, что он слишком много читает.

— Я тоже много читаю, — сказала Фредди. — Кто знает, может, и у меня мысли начнут переливаться через край. Интересно, что я тогда буду чувствовать?

— А у меня мысли разные, когда я бываю Теодорой и когда Тедди, — сказала Тедди.

Юхан с удивлением посмотрел на нее.

— Теодора?

— А ты и не знал?! Представь, меня зовут Теодора, а Фредди — Фредерика.

— Это папина сумасбродная выдумка, — объяснила Фредди. — А мама переделала нас в Тедди и Фредди.

— Когда я Теодора, мои мысли прекрасны, как мечта, — сказала Тедди. — Я тогда пишу стихи, собираюсь поехать в Африку, чтобы лечить там прокаженных, или решаю стать космонавтом и первой попасть на Луну, или еще что-нибудь в этом роде.