Жанна Браун - Хозяева старой пещеры

Ким с Гошкой переглянулись.

— Пойдёмте, — сказал Алёша, — нельзя же так.

— Пошли, Гош, — хмуро сказал Ким, — одним нам всё равно не управиться.

Возле школы толпились люди. Из обеих деревень. Даже нянечка из детяслей с двумя младенцами на руках. Увидев друзей, из толпы выбежала растрёпанная и заплаканная тётя Маруся. Румяное лицо её осунулось, а глаза запали, словно провалились в коричневые круги.

— Кимушка, Юля, может, вы знаете, где мой Санька с Митькой подевались? — спросила она, с надеждой заглядывая ребятам в глаза. — Я попервах думала, по ягоды побёг, — она повернулась к толпе и, видимо, в который уже раз, принялась рассказывать, то и дело облизывая сухие губы: — Гляжу, а корзинка евонная на месте стоит, и отец, как на грех, в город за удобрениями подался. Кинулась в сараюшку, а удочки нетронутые стоят… Всю-то ноченьку, глаз не смыкавши, прождала, всю деревню, как есть, обшастала — нигде нету-у-у! — она приложила к глазам косынку и заплакала в голос. Возле забора две женщины держали за плечи Митькину мать, а третья прыскала ей в лицо водой. Часто и быстро, словно собиралась гладить.

— Тётя Маруся, не плачьте, — громко сказала Юлька, — он в Копани с Митькой пошёл!

— Куды? В Копани?! — ахнула тётя Маруся, сразу переставая плакать. — Ах ты ж поганец! Ах ты ж свинёныш. Ну, погоди, дай только вернётся, всю шкуру с поганца спущу! — она снова всхлипнула. — Только б живым да невредимым нашёлся! Это ж надо, а?

— Ночью в Копани? — встревоженно загудели в толпе. — Да туды и днём-то опасно ходить! Подранок шастает. Матёрый. Вчера хозяйку с пестуном да малышом взяли, а сам-то убёг, подраненный.

— Боже мой! — вскрикнула Нина Петровна. — Что же мы стоим? Надо немедленно организовать поиски! И, как назло, сегодня столько дел… Скульптор приезжает… столько дел… Кто из вас хорошо знает эти места?

— Самые медвежьи да партизанские места. Болота да топь, топь да болота, — сказал Матвеич, подходя к Нине Петровне. — Нечего время задаром терять. Надо мужиков поднять. Пошли.

Дверь школы неожиданно распахнулась, и на крыльцо не торопясь вышел Кудрявый. В руках он бережно держал большую голубую папку с бумагами. Увидев Нину Петровну, Кудрявый одёрнул серый пиджак.

— Нина Петровна, голубушка, — ещё издали начал он, держа папку на вытянутых руках, — хорошо, что вас встретил. Искать направился. Всё утро провозился, но зато всё сделал. Вот, извольте убедиться! Из райкома звонили… секретарь сам… приедет.

— Оставьте, Николай Ильич, — отмахнулась Нина Петровна, — не до этого сейчас. Вы не слышали? Дети пропали!

— Дети!? Какие дети? Куда пропали? — Кудрявый растерянно оглянулся по сторонам и словно только сейчас увидел встревоженную толпу.

— Да мой же Санька с Митькой! — с новой силой заголосила тётя Маруся, придвигаясь к Кудрявому. — В Копани с вечера побёг и пропал. О-ой!

— Медведь там шастает подраненный. Третьего дня корову задрал в Шмякиной бригаде, дак пастухи выследили и вчерась матку с пестуном да малышом забили, а он ушёл… Матерый! — сказал Матвеич.

— Так… — Кудрявый медленно снял шляпу и вытер голову клетчатым носовым платком. Потом взглянул на Нину Петровну, на испуганных женщин в толпе, на заплаканное, бледное лицо тёти Маруси и, пробормотав: «Минуточку, я сейчас», — быстро пошёл к своему дому, размахивая папкой. Его дом стоял третьим от школы. За высоким тесовым забором.

Нина Петровна посмотрела ему вслед и раздражённо сказала:

— Некогда ждать. Да и толку от него… Пошли, Матвеич, надо торопиться, пока светло.

— А вот это напрасно, молодуха, — прогудел Матвеич. — Ты в наших местах давно ли? Четвёртый годок? А Кольку мы знаем, каков он…

— Бросьте, Матвеич, — сказала Нина Петровна, — сразу видно, что он за человек.

— Ишь ты… видно. Не-ет, Петровна, ты ещё много чего не знаешь. Ты не гляди, что он теперя такой. Немцы за его голову немалые деньги сулили. Смекаешь? Решительной отчаянности командир был!

Ребята, испуганно жавшиеся в сторонке, придвинулись ближе.

— Это про кого, про Кудрявого? — громко спросил Тимка.

Матвеич оглянулся.

— А ну цыть, поколения! Кудря-явый! — сердито передразнил он, присмаливая цигарку. — Туда же…

— Истинно, Петровна, — сказала тётя Даша, школьная сторожиха, — Николая-то и немцы в те поры по кудрям искали. А годы-то не только кудри мнут, человека, бывает, тоже. Я в евонном отряде связной ходила. Знаю.

— Верно, — женщины в толпе приободрились, — Николай по Копаням отряд водил. Ни одна облава не брала.