Альберт Лиханов - Вам письмо

У Тоськиных писем был обратный адрес. Но все это глупость – Олег не мог их не получить, ведь он же отвечал на все ее письма?

Тоська снова посмотрела на штампик «Не востребовано» и, ничего не понимая, сунула письма на дно кирзовой почтовой сумки. Дрожащими руками собрала корреспонденцию и выскочила на улицу. Нюра хотела побежать за ней, но у нее была не собрана почта, и она вернулась на свое место.

В отделе доставки стояла тишина. Только газеты шелестели.

– Ничего не пойму, – сказала Нюра. – Ничего.

…Тоська шла по асфальту, усыпанному редкими еще медяшками тополиных листьев, и повторяла те же слова: «Ничего не пойму! Ничего не пойму!»

Мать с утра собиралась на рынок. Тоська это знала и пришла домой. Положила сумку на стул, достала со дна письма и один за другим вскрыла конверты. Все было правильно. Перед ней лежала груда ее непрочитанных писем.

Тоська окаменела. Она сидела на табуретке, сложив руки калачиком, и глядела перед собой, пытаясь хоть что-то понять. У нее вдруг заболела голова. Будто кто-то стучал двумя железными молоточками по вискам.

Тоська медленно встала, подошла к комоду и открыла ящик, где лежали ее лучшие платья, а на дне хранились письма Олега. Она взяла их – аккуратно сложенную стопку.

Хорошие, добрые это были письма, и, перечитывая их, Тоська плакала. И вдруг что-то стукнуло ее. Тоська прекрасно знала виды почтовых отправлений, и тут только заметила, что письма были обыкновенные, с маркой, а не без марки, и без синего треугольного штампеля «Солдатское письмо». Она даже вздрогнула, но тотчас улыбнулась: ведь это было глупо, Олег писал вместо обратного адреса – номера полевой почты – просто «Энск, главпочтамт, до востребования».

На сердце немного отлегло, и сразу же Тоська увидела другое: на почтовой марке густо чернел огромный штемпель пункта отправления, и там вместо Энска стояло название города, где жила Тоська. Письмо было местное… Тоська лихорадочно перебрала конверты, но почти везде название города было или размазано, или, наоборот, не отпечаталось. Но на одном конверте оно было очень четким!

Тоська снова достала из конверта Олегово письмо. Ровные, круглые буквы, такие родные, читанные-перечитанные слова…

Отчаяние охватило Тоску, она просто не знала, что и подумать. Стало невыносимо сидеть вот так одной.

Тоська вытерла рукавом щеки, взяла сумку и вышла. У калитки встретилась мать, спросила ее о чем-то, но Тоська не ответила, она просто не услышала ничего.

Ничего не замечая, брела она сперва по асфальту, потом по каким-то булыжникам, по глубокой пыли… Тоська очутилась среди железобетонных плит, пыльных серых блоков. Вокруг поблескивали огни сварки, тренькали крановые звонки. Она пришла на стройку, где работал Яшка, хотя даже и не подумала о нем.

В такие минуты человек незаметно для себя может сделать очень трудное дело. Будь Тоська в обычном состоянии, она так и не нашла бы Яшку в этом гвалте, но, ничего не замечая вокруг, она его разыскала.

Яшка высунулся из кабины, остановил кран и быстро спустился к ней по звенящей лесенке. Уже испытывая облегчение, Тоська шагнула ему настречу:

– Яшка!..

Но он, бледнея, смотрел ей в глаза расширившимися, черными зрачками, и голос у него был хриплый, чужой:

– Это я, Тоська… Я знал, что он тебе не ответит.

Тоська шла обратно, к своему участку. Работать-то надо. Сумка, тяжести которой она все эти дни не чувствовала, сегодня давила плечи, ступеньки в подъездах были высокими, а железные ящики…

Ах, вот когда с ними нельзя было смириться! Если бы перед Тоськой открылись сейчас двери и она протягивала бы людям газеты или говорила: «Вам письмо!» – ей, конечно, было бы легче. Двери бы открывались и закрывались, люди бы улыбались ей, и – кто знает! – может, быстрее отошло замороженное Тоськино сердце.

А сейчас она пошла по ступенькам, по лестницам, из подъезда в подъезд, и странные обрывки мыслей теснились в пустой, шумящей голове.

Все, чем жила она это время, враз, будто в сказке о волшебной палочке, исчезло. Словно приснился хороший сон, и вот она проснулась, и от того, что сон был хороший, но все-таки сон, ей стало еще хуже, чем раньше.

Тоська вспомнила одну странность Олеговых писем – он никогда не отвечал на ее вопросы. Раньше бы ей это и в голову не пришло, но сейчас все было так очевидно…

Мимо зеркальной витрины гастронома она прошла, не поднимая головы. Она и так знала, что рядом с ней, в стекле, плетется толстоногая коротышка с большой грудью, с глупым калачом на голове.