Меган Маккаферти - Вторая попытка

Маркус похлопал меня по плечу. Я думала, он снова начнет изводить меня насчет Глэдди, однако он не стал.

— Если ты не поедешь в Нью-Йорк, это все равно не защитит тебя, — сказал он. — Ты в любое время можешь умереть.

— Это, гм, отвратительно.

— Не совсем, — ответил Маркус. — Как я это понимаю, если ты хочешь умереть, то хотя бы умри счастливой.

— Так бы сказала Глэдди? — спросила я. Это ее философия выбора.

— Возможно, — кивнул он.

Вот так. Аргумент, который убедил меня подать документы в Колумбийский университет. Еще один пример того, почему из меня никудышная девушка.

Я ЭТО СДЕЛАЛА! Я ПОДАЛ А ДОКУМЕНТЫ!

Подача документов требовала определенных усилий, но я с честью вышла из данного испытания. Панически боясь не успеть, я отправила документы и по электронной, и по обычной почте заказным письмом.

Пути назад нет. Я это сделала. Теперь дело за приемной комиссией. Забавно получится, если после всей этой свистопляски с университетом моей мечты, я туда не поступлю. А вдруг они уже заполнили квоту на зачисление белыми англосаксонскими католиками из Нью-Джерси, поверхностными, но… потенциально талантливыми?

Я отослала письма моим голубым наставникам с Манхэттена, в которых благодарила их за то, что они помогли мне прозреть. Никто не ответил, и меня это удивило. Хотя… может быть, Пол Парлипиано и Мак уже знают что-то, чего не знаю я?! Может, у них там связи? Может быть, интуитивно они понимают, кто годится для «Лиги плюща», а кто — нет.

О боже. Я так и буду болтаться, нервная и перепуганная, пока не поступлю. Дерьмо. Примем это как данность. Результаты теста у меня просто отличные, а я переживаю так, будто у меня ноль баллов, а мне во что бы то ни стало надо поступить в рыбный институт. Когда я действительно чего-то хочу по-настоящему, я просто не могу поверить, что рано или поздно у меня это будет. Наверное, потому, что редко по-настоящему чего-то хочу. Я стараюсь не афишировать свои желания. Если же я отрицаю их, то нет причин бояться разочарования, если желаемое не сбудется, так?

Я не знаю, как я до такого дошла. И сильно сомневаюсь, что Джейн Свит поступила бы так же.

В отличие от Джейн, я решила сказать родителям о своем решении. Возможно, причиной этому стало позитивное влияние Лена. На следующий день, когда я смотрела телевизор, мне был знак от MTV, чтобы я молчала как рыба: мама вошла в комнату, когда я смотрела «Реальный мир».

Как вы знаете, в десятом сезоне этого шоу показан Нью-Йорк. Когда мы с мамой смотрели, ребята из «Реального мира» как раз пили в баре, который называется «Уэст-Энд» и находится на пересечении сто четырнадцатой стрит и Бродвея — практически рядом с кампусом Колумбийского университета! Я не могла в это поверить. Дыхание перехватило, я молча ждала реакции мамы.

— Не могу поверить, что их родители позволяют им вытворять такое, — сказала она.

Слишком неопределенно. Она могла иметь в виду что угодно: жизнь в Нью-Йорке, участие в шоу, распитие спиртного и все вместе взятое.

— Вытворять что? — невинно спросила я.

— Покинуть дом, чтобы жить в самом опасном городе на свете!

Опа, у нас есть победитель!

— Мам, шоу записано до одиннадцатого сентября.

— И все равно, — упрямо сказала она. — Я не хочу, чтобы мои дети жили там. Ни за что.

По-моему, яснее не скажешь.

Оттого, что я сотворила нечто такое, что лишит покоя родителей на десяток лет, я совершенно не ощущала праздника. Сказать тут нечего. Единственная разница между Рождеством 2001 года и Рождеством-2000 состояла в том, что Хоуп не приехала ко мне. А Бетани готовилась осчастливить мир потомством. И Глэдди не задает бесконечные вопросы насчет моего парня, поскольку уже получила всю информацию — от кого, вы сами знаете.

— Тутти-Флюти говорит, что у вас с этим Леном все серьезно!

— Он так говорит?

— Тутти-Флюти говорит, что при виде вас двоих ему тоже хочется быть с той, кого он любит.

— Правда? Он так говорит?

— Конечно! — Затем она повернулась к Мо, который сидел рядом с ней, как всегда. — Насколько я слышала, Тутти-Флюти сражает девушек наповал, как и ты в свои золотые деньки! — и они оба зашлись хохотом, хлопая себя по артритным коленкам.

— А потом что?

— А потом меня приручила тигрица! — прокричал Mo. Глэдди мурлыкнула. О боже.

— Нет, я имею в виду Тутти-Флюти, — сказала я.

— Он тебе не скажет, — отрезала Глэдди. — Если спросишь, отвечу, что одна глупая девица разбила ему сердце.