Леонид Конторович - Колька и Наташа

Ребята сидели, боясь шевельнуться. Им даже казалось, что Остров забыл о них. Наконец спал первый поток людей и несколько утихомирились телефонные аппараты.

Остров вызвал дежурного и сказал, что будет занят правкой полос. Потом посмотрел на ребят.

— Согрелись? Нет еще. Тогда сидите. Я пока газетные полосы посмотрю, согласны?

— Согласны, — бойко отозвалась Наташа.

Остров склонился над листами бумаги.

Наташа с Колькой сгорали от любопытства. Наташа крепилась, крепилась и, наконец, не вытерпела.

— Дядя Андрей, что это за листы и почему они керосином пахнут. И зачем вы на них рисуете?

— Эти листы — будущая газета, — стал объяснять Остров. — Пахнут они керосином потому, что на нем разводится типографская краска. А я сейчас кое-что поправляю.

— И книгу так же печатают? — спросил Колька.

Прежде чем Остров ответил, Наташа самоуверенно заявила:

— Вот придумал, и совсем не так.

— А ты знаешь? — спросил Колька.

— Вот еще допросчик!

По зардевшимся кончикам ушей и вызывающему взгляду Наташи Колька понял, что она ничего не знает.

— Ну, скажи!

— Вот еще. Может, тебе еще сказать, кто первый придумал, как печатать книги?

Наташа умолкла. Уши у нее все гуще краснели, она чувствовала: еще мгновение — и она расплачется или полезет с кулаками на Кольку.

Остров пожалел ее. Он громко закашлялся и, ни к кому не обращаясь, сказал:

— А ведь бумагу-то изобрели в Китае, и у них же появились давно-давно печатные книги.

Наташа в ответ на насмешливый взгляд, молниеносно брошенный в ее сторону Колькой, выпалила:

— Я… я об этом слышала.

— Да?! Тогда тебе, наверно, известно, как китайцы печатали книги? Они, ведь, как ты помнишь, сначала вырезали тексты на деревянных досках и с них печатали книги на тонкой бумаге.

— А у нас давно стали книги печатать? — спросил Колька.

— Ну!.. — протянул Андрей Иванович. — Это долгий разговор. Рукописные книги появились в одиннадцатом веке, а печатные — в шестнадцатом… А теперь, давайте-ка, друзья мои, помолчим немного, газету ждут в типографии. Не возражаете? Прекрасно!

Ребята притихли, стараясь не мешать Острову. Он углубился в чтение. Иногда он довольно улыбался. Но, вот он нахмурился и, подумав, снял телефонную трубку.

— Станция! Прошу редакцию… Да!.. Редактора. Товарищ Владимиров? Просматриваю полосы. Материалы о помощи населения Красной Армии — это хорошо, это нужно! Да… да! Похвалите автора. Надо только перенести с третьей страницы на первую. А вот о наведении порядка в советском аппарате — тут неладно… Вот именно… Правильно! К вскрытию саботажа и злоупотреблений в учреждениях надо привлекать рабочих и верных революции жителей города. А всех, допускающих злоупотребления, немедленно предавать суду революционного трибунала… Да, да, с мерзавцами будем говорить сурово!

Остров вызвал дежурного. Передавая листы, сказал:

— Отправьте редактору. Уточните, прибыл ли вагон со снарядами и патронами в Петровку…

Колька, слушая разговор Острова, машинально засунул указательный палец в пасть льву, и палец, как пригнанная пробка, застрял в деревянных клыках царя зверей. Сперва Колька не придал этому особенного значения, но видя, что палец не высвободить из западни, заерзал в кресле, задергал рукой.

Заслышав Колькину возню, Остров повернулся к нему.

— А ты, Коля, я смотрю, совсем героем чувствуешь себя.

— Не совсем! — признался Колька, думая, что Остров заметил застрявший палец.

— Ну, а с Наташей дружишь?

Наташа вскочила с кресла.

— Дружим, дружим… Еще как!

Колька покосился на нее, хмыкнул, но, пораженный ее лицемерием, промолчал. Не жаловаться же на то, что она часто допекает его. И потом все это пустяки по сравнению с попавшим в беду пальцем. Хоть бы дядя Андрей отвернулся.

Однако Остров хорошо знал характер Наташи и поспешность ее ответа прекрасно понял.

Скрывая легкую улыбку, он поправил занавеску на окне. В это самое время Колька так дернул палец, что застонал от боли.

Остров подошел к нему.

— Не вытащишь?

— Нет, — жалобно ответил Колька, — не могу!

— Вот ведь какой, — зашумела Наташа.

— Пустяки, — сказал Остров, — сейчас. — И ловко вытащил палец.

Колька был благодарен Острову, пожалуй, не так на то, что он помог ему, как за то, что Андрей Иванович не дал Наташе повода для насмешки.

Он решил, что наступил подходящий момент поговорить о своей работе и робко начал:

— Я вот все около печек… Мне бы, дядя Андрей, работу какую-нибудь такую… Ну, что это за работа?